Григорий без отчества Бабочкин

Так его же и самого не было! Одна Кристинка дома. Я так и не понял, куда он делся. Может, за Столяровым побежал? Или свалил просто? В его духе как раз!

В общем, из-за этого тоже время потерял. Ждал, пока их Нина из магазина вернётся.

На неё, бедную, смотреть было жалко. Нет, сначала ещё ничего. Она ведь тоже не сразу поверила, что её Гришенька на такое способен. Потом уже, когда я её Гришеньку – этого барона кровавого – обратно привёл, она прямо по стенке сползла. Пришлось скорую вызывать, чтобы одной жертвой больше не стало. ||

▶ Ну да, я не могу не шутить. У меня это защитная реакция.

И если бы не мой верный союзник – злой юмор, я бы тогда точно чокнулся!

Или потом уже, когда в школу побежал.

Так, как в тот раз, я, наверное, ещё никогда в жизни не бегал. Летел просто! И всё думал: «Что же я наделал?» И что-то такое: «Не надо, не надо, не надо!»

Я даже не знаю, почему сразу в школу побежал. Может, интуитивно? Или у меня просто подсознание так сработало. Подсказало, что он мстить пошёл.

Я только потом уже, на подходе, чётко понял, что да – там! На крыльцо как раз первоклашки высыпали – с какими-то дикими воплями. И у меня сразу сердце – бух-бух – чуть не разорвалось от страха.

Но не потому, что я поверил в страшное. Я же знал, как он детей любит. И вот таких, как эти, – я точно знал – он бы ни за что не тронул. Звездочёт, может, и чокнулся, но чтобы маленьких… Да никогда!

Так странно, но в тот момент я вообще о другом думал… О брате, который, наверное, уже родился. Или о сестре? Нет, почему-то я был уверен, что там – именно брат. И, наверное, такой же, как и я, – кудрявый.

Я вдруг так чётко его представил! Но не маленького и беззубого, а вот именно такого – с большим рюкзаком за плечами. Как он идёт, весь такой доверчивый, в школу, а там какой-то псих с пушкой. И прямо в него целится.

У меня от этого видения просто все внутренности сжались. И я тут же дал себе слово… Если окажется, что Звездочёт действительно там… я сейчас войду, а потом так же благополучно выйду… И вот если я выйду – я тут же позвоню папе и помирюсь с ним. И даже с библиотекаршей! Не сразу, но помирюсь. Да я что угодно сделаю – ради этого малыша! А обиды… Какие обиды, если я теперь за старшего? Ну правда, кто, если не я? Они же даже волосы ему уложить не смогут. А я смогу… Я теперь всегда буду рядом. В школу водить, забирать потом… И следить, чтобы никто и никогда его даже пальцем не тронул! Чтобы с его маленькой головы ни одна пылинка не упала! И чтобы все вокруг знали о том, что он – Бабочкин. Никто не смеет обижать Бабочкиных! Потому что мы – это банда.

Конечно, за такой короткий срок я бы столько всего вряд ли успел подумать. У меня всё это просто одним большим кадром промелькнуло. Я только на секунду, считай, притормозил и сразу дальше побежал.

А в школе ещё такая тишина стояла. Гробовая! Ну правильно, только что звонок прозвенел.

Какой там шёл урок? Второй?

Помню, как я поднимался по лестнице на третий этаж. Еле ноги переставлял – так у меня колени дрожали. Но я всё равно шагал, ступенька за ступенькой, этаж за этажом, и всё твердил себе: «Спокойно, Гера. Без паники. Это же Звездочёт».

Я правда верил до последнего… Что это – мой Звездочёт.

А потом забежал на третий этаж и встал, прямо там, посреди коридора, как вкопанный. Потому что увидел Орехову. Она лежала на боку скрючившись и держалась за живот. А рука у неё… ну просто вся – и пальцы, и сама кисть – всё было красное-красное.

Помню, как наклонился… Краем глаза заметил жирную ссадину, кровившую у неё на щеке. Я не чувствовал НИ-ЧЕ-ГО. Просто смотрел куда-то в сторону и не мог себя заставить посмотреть на её лицо. Я не знал, какое оно будет. Кроме того, что скорее всего – мёртвое.

А потом вдруг услышал, как она тихонько всхлипывает. У меня сразу рубашка к спине прилипла. Кто бы знал, что такое бывает от радости?! Я не знал! Я как ненормальный схватил её за руку и стал трясти. И шептать:

– Милена, ты слышишь? Слышишь?

А она вдруг – бац – и села. Вот только лежала как труп, а тут села и так, заикаясь:

– Г-г-гера. Я в-в-всю к-к-краску на с-с-себя в-в-вылила. В-в-видишь?

Я замотал головой. Какую краску? Там же кровищи было – не передать. Вся майка у неё пропиталась.

А Орехова опять:

– Э-э-э-это о-о-он м-м-меня т-т-толкнул! Г-г-гриша!

И вдруг как заревёт!

Я понимал, что она бредит. Как смог, аккуратно прикрыл ей рот, чтобы не шумела, и прошептал:

– Где он? Ты его видела?

Орехова кивнула. Глаза у неё были огромными и вообще не моргающими. Как будто их заморозили.

Я чуть-чуть сдвинул ладонь. Испугался, что мешаю ей дышать. И снова спросил – тем же шёпотом:

– Где Столяров? Ты видела, куда он пошёл?

Она опять кивнула. А потом ещё раз – в сторону туалетов.

Я погладил её по голове. Уточнил, мол, встать сможешь?

И, не дожидаясь ответа, сказал как можно спокойнее:

– Пожалуйста, постарайся. Встань и спускайся вниз. Домой, поняла? Уходи из школы!

За классной дверью звучали голоса. Там ещё не закончился урок. И за следующей тоже… Я медленно встал и пошёл вдоль стены, а голоса летели мне вслед – весёлые и беззаботные.