Григорий Явлинский

Подходил к концу 1992-й год. В декабре на уже оголодавший народ обрушились отчаянные дебаты VII съезда народных депутатов, вошедшего в газетную летопись под определением «бесовский». На этот раз попытка президента сделать нашу республику президентской не удалась. Не удалась и попытка принять Конституцию. Еще на VI съезде депутаты Николай Павлов и Илья Константинов обвинили разработчиков Конституции в том, что цель данной Конституции — оправдать Беловежское соглашение.

Но ни эти обвинения, ни «бесовское» неистовство депутатов на VII съезде не устрашили Бориса Николаевича. Он не боялся бесов. И 20 марта 1993 года заявил о введении «особого режима управления». Демократия корчилась в судорогах, и все депутаты разом не могли защитить ее. Г. А. Явлинский в этой ситуации не мог оставаться равнодушным. Тогда, может быть, впервые у него появились мысли о политической борьбе, о власти, о президентстве.

— Есть вещи, — писал он, — которые человек не выбирает. Он не выбирает время и страну, в которой родился, не выбирает родителей. Это так совпадает. Я вижу, что сегодня перед моей страной стоит ряд проблем, без решения которых жить здесь нормально невозможно. И рядом со мной есть профессионалы высочайшего класса, которые уже не один год работают над этими проблемами и готовы их решать. И в то же время люди, которые сегодня находятся у власти, не только ничего не делают для решения этих проблем — они их не видят, не чувствуют, не понимают…

Сначала была попытка им подсказать. Попытка закончилась ничем. Что остается делать? Махнуть на все рукой? Или же сказать: минуточку, раз вы не хотите ничего слушать — мы будем делать все сами. Но чтобы делать это самим, надо пройти весь путь публичного политика. Когда в 1990 году я принимал свое первое решение, я во власть не собирался. Я хотел помогать, участвовать. Но когда я оказался не один, когда рядом со мной был целый коллектив людей, нацеленных на решение ключевых для нашей страны проблем, людей, которые не ушли в бизнес, не уехали за границу, а хотели поправить дело в собственной стране, тогда осталось требовать права самому это делать. Тогда вы выходите к людям и говорите: я хочу сделать то-то и так-то, вот моя политическая биография, вот программа, вот кто я такой. Если вы мне доверите, я буду это делать честно. Если не доверите, значит, это будет делать кто-то другой. Что он будет делать, он вам скажет. Выбирайте[111].

Эти и подобные мысли стали своеобразным рубежом в личностном росте Г. А. Явлинского. Изучив теоретически, испробовав на собственном опыте (а он жил и живет в Москве и прекрасно знает, что такое гиперинфляция и прочие сюрпризы реформ, проводимых Гайдаром, под руководством Ельцина) процесс реформирования, он не отошел, а отшатнулся в оппозицию. Так уж устроен человек: для того, чтобы открылась в нем новая сила, надо создать противодействие как основу для ее раскрытия. Противодействие было мощным, особенно если вспомнить кровавые октябрьские события. Он запасся еще одной парой белых перчаток, кислородной подушкой, педантично оделся и пошел на выборы в Государственную Думу с вполне определенными оппозиционными настроениями.