Григорий Явлинский

Когда Григорий Алексеевич выступал за сохранение Союза, его дружно обвинили в имперских амбициях. Сейчас его стали упрекать попеременно то в национализме, то в имперских амбициях. А по-моему, Г. Явлинский не националист, не империалист, а обыкновенный человек, гражданин своей страны. Судьба России — это не только высокие слова. Как можно с такой ненавистью относиться к своей Родине, радоваться ее расчленению? Только больное сознание недочеловека может радоваться, наблюдая агонию.

Русский народ всегда славился силой духа. Что же случилось сейчас? Откуда это безвольное подчинение центробежным тенденциям, откуда и когда попал в душу людей микроб саморазрушения? Где найти опору человеку? Где найти опору России?

Ответ лежит не в демократических преобразованиях. А, может быть, в историческом прошлом России, в духовной жизни россиян? Единство, возрождение России отнюдь не в экономических преобразованиях, которые сами по себе и нужны. Не изменят ничего к лучшему и социально-политические преобразования. «Прорастать надо снизу, с корней травы»… Опору надо искать в собственном сердце, ее нельзя получить извне: нет готовых рецептов возрождения России. Вся страна и каждый человек, живущий в ней, должен решить этот вопрос сам. Судьба определяется не только случайностью, но и характером, волей. Надо ли было начинать с перестройки и ускорения, о которых так заботился М. Горбачев? Или все же с воспитания духовного характера, с воспитания подвигом?

Духовный характер воспитывается не на эйфории разрушения, не на насилии. Нужны новые, не разъединяющие, а объединяющие идеи. Нужен новый не треххвостный, а единый федерализм, ведущий не к расчленению родины, а к согласию. Нужны президентские выборы и новый президент… помоложе, посимпатичнее, поумнее. Надо изначально выбирать высокие ориентиры. Кто боится мечтать и не умеет верить, тот не только не сможет помочь себе, но и не сможет принять помощь, если такая вдруг будет оказана.

Явлинского часто обвиняют в излишней мечтательности. Его мечты до последнего атома измерены и вычислены с помощью математических формул. В них нет пустого маниловского мечтательства, но есть благородство мышления, которое воспринимается узколобыми как нечто чуждое повседневной жизни. Он считает, что субъекты Федерации должны быть равными среди сильнейших. Но такая «дерзость» натыкается на федеративный договор, на Конституцию, на эксклюзивные законодательные акты и полутайные договоренности…

Однако он не одинок в своих мечтах. Многие люди мечтают о восстановлении оборванных связей с бывшими республиками, о возрождении единой России. Эти мечты тем сильнее, чем сильнее нарастание центробежных тенденций. Они растут одновременно в обратно пропорциональной зависимости. Мечты о возрождении России уходят корнями в историческое прошлое. Они крепче, чем алчность местных князьков-феодалов, пожелавших написать историю России по-своему. Безусловно, мы переживаем сейчас очень тяжелое время. И мало людей, способных подняться над хаосом боли и унижений. Но правое дело и не может быть сразу, что говорится, от рождения массовым. Людей, способных на духовный подвиг, не может быть много. Это всегда единицы. «Будем же твердо уверенны в возрождении России. И доведем себя до очевидности в вопросе о необходимости для России национального духовного характера. И тогда все сложится само собою»[138].

Уже который год плачет Россия. Слезы не белые, а красные, потому что смешались с кровью. Не от войны, не от стихийных бедствий сиротеют и умирают наши дети. Никто не хочет войн и революций, но никто не знает, где предел терпению русского человека и как беспощаден его бунт. Все беды можно превозмочь, если знаешь, во имя чего приносишь жертвы. Неужели жертвы этих лет напрасны? Сможет ли Г. А. Явлинский остановить этот танец святого Витта? С тьмой нельзя бороться еще большей тьмой. С тьмой можно бороться только светом. Его помыслы светлы, его мечты созвучны многим россиянам. Дай Бог, чтобы он сумел, победил и построил.

«ЯБЛоко»

Нерв политической жизни проходил в высших эшелонах власти, а точнее — в сердцах политиков, одержимых жаждой власти. Изредка отростки этого нерва хватали судорогой сердца столичной интеллигенции, но ее всхлипы об участи культуры не находили отзыва в провинции. Провинция отнюдь не дремала, она активно занималась переделом собственности и борьбой за власть на местном уровне. Люди в общей своей массе жили по принципу: спасение утопающего — дело рук самого утопающего.

Конфликт между парламентом и президентом стал притчей во языцах. Они боролись друг с другом за власть и это не делало им чести. Народ, разобщенный, лишенный единого лидера, тоже не мог мобилизоваться на борьбу с трудностями самостоятельно. Впрочем, что такое трудности?