Григорий Котовский. Загадка жизни и смерти

Среди посредников был и будущий командир 13-го кавполка 3-й Бессарабской кавалерийской дивизии, а в Великую Отечественную – Герой Советского Союза и гвардии генерал-лейтенант Н. С. Осликовский, тогда командовавший учебным эскадроном. Как вспоминал впоследствии Николай Сергеевич, «чем больше мы общались с Григорием Ивановичем, который оказался очень гостеприимным хозяином, интересным и остроумным собеседником, обаятельным человеком, тем больше росли наши симпатии к нему лично и уважение к его таланту полководца. Симпатии, видимо, росли взаимно, потому что кончилось наше общение тем, что Котовский предложил нам, убежденным кавалеристам, оставаться в его корпусе. Наши раздумья длились недолго». На Осликовского большое впечатление произвел внешний вид котовцев на параде. Несмотря на то, что в стране после разорительной гражданской войны многого не хватало, люди Котовского были сытые, хорошо обмундированные, командиры – в длинных кавалерийских шинелях и галифе из тонкого красного сукна, на хороших конях, и каждая дивизия корпуса имела свой цвет фуражек. Сказывалось то, что Григорий Иванович с приходом НЭПа развил бурную хозяйственную деятельность, позволяющую обеспечить бойцов всем необходимым.

В корпусе Котовский ввел ежедневную физическую зарядку, на которую в обязательном порядке выходили все – бойцы, командиры и политработники во главе с комкором. В каждом полку были оборудованы гимнастические залы и спортивные городки. По предложению Котовского в Умани силами красноармейцев и допризывной молодежи был построен большой стадион и несколько гимназических залов. Выступая на открытии стадиона, Григорий Иванович заявил: «Раньше спорт был привилегией буржуазных классов, располагавших свободным временем, а теперь стал необходимостью, так как дает нам силы для защиты Советской власти». В народе стадион прозвали «стадионом Котовского».

Между тем, на Котовском все сильнее сказывались последствия контузии. Ему трудно было читать, так как от долгого чтения болели глаза. Ольга Петровна, как могла, помогала мужу, подбирая ему в журналах нужные статьи, и иной раз зачитывая вслух те или иные тексты из журналов и книг. Григорий Иванович явно не был «книжным человеком», и за свою короткую жизнь, особенно после выхода из тюрьмы в 1917 году, прочел не слишком много книг.

Писал Котовский мало, писать не любил. Чаще всего он диктовал свои приказы и донесения, в том числе своей жене. В то же время, Котовский учился заочно в военной академии и на высших стрелково-тактических курсах, но никто не знает, сколь плодотворны были эти занятия. По инициативе Котовского в кавкорпусе действовало военно-научное общество, причем его отделения были созданы в каждой из дивизий, а в полках функционировали библиотеки. В августе 1923 года Котовский организовал при корпусе высшие курсы переподготовки, на которые отправил 80 командиров, и трехмесячные курсы штабной службы, куда откомандировали по 4 человека от каждой дивизии. Для чтения лекций по тактике, стратегии и военному искусству приглашались видные военные специалисты из Харькова, Киева и Москвы, а командиры корпуса, в свою очередь, направлялись на учебу в Москву и Петроград. Сам же Котовский на досуге решал военно-тактические задачи, которые получали слушатели Высших академических курсов и Высших стрелково-тактических курсов «Выстрел».

Преподавал на курсах бывший профессор академии Генерального штаба полковник Ухач-Угарович, живший в ту пору в Умани. Так фамилию этого человека пишут биографы Котовского. И, как мы сейчас увидим, они совсем неслучайно искажают ее посредством замены всего одной буквы. Вот как благостно пишет о нем Владимир Шмерлинг: «В Умани проживал давно ушедший в отставку бывший профессор академии генерального штаба, полковник Ухач-Угарович. С того момента, как в Умани начал свою работу штаб кавалерийского корпуса, этот человек преклонных лет забыл о том, что он поселился здесь доживать свою старость.

Ежедневно в штабе корпуса Ухач-Угарович проводил занятия с командирами».