Григорий Орлов

Вскоре послышался новый пушечный выстрел, и вдали показалось облако пыли, совсем золотое в лучах утреннего солнца; оно быстро приближалось. Раздались громкие клики, и толпа народа бросилась к дороге.

Потемкин стоял на правом крыле своих войск. Его неотрывный взгляд как бы втягивал это мчавшееся облако, среди которого он уже мог различить разноцветные блестящие костюмы; его губы плотно сжались, рука, державшая повод, задрожала.

Пред полками прозвучали последние слова команды. Ряды солдат стояли неподвижно, будто вылитые из стали.

Вдоль длинных рядов гвардии разъезжал всадник в форме полного генерала; это был военный министр граф Захарий Чернышев, за ним следовало несколько адъютантов. Граф был высокий, слегка худощавый человек. Продолговатое лицо с резкими чертами, умные, проницательные глаза светились хитростью, а на тонких устах змеилась неизменная мягкая улыбка старого царедворца.

Граф Чернышев объехал площадь, стал посредине нее, против проезда, и вынул шпагу. Радостные крики народа раздались наконец совсем близко: отряд кавалергардов в красных мундирах промчался сплоченным строем и, развернувшись, выстроился по обеим сторонам графа Чернышева. В следующий момент тот поднял шпагу, и тишина словно взорвалась. Испугавшиеся лошади поднялись на дыбы, бросились в сторону и только с большим трудом были усмирены своими всадниками и снова возвращены в ряды – все хоры музыки заиграли оглушительную «встречу» и покрыли сильные голоса нескольких тысяч солдат, слившиеся в один крик.

– Да здравствует государыня Екатерина Алексеевна, да здравствует наша возлюбленная матушка царица!

В это время на площадь парада выехала императрица; она сидела на великолепном, белоснежном турецком скакуне, грива его развевалась по ветру, а уздечка и чепрак были богато украшены сверкавшими на солнце драгоценными камнями.

Екатерине в это время было сорок три года. Безусловно, годы не прошли бесследно над ее головой, но тем не менее тонкое, благородное лицо еще не утратило нежных и мягких очертаний молодости. Большие глаза ее горели живым огнем, в них отражалась глубокая умственная жизнь. Она не употребляла никакой косметики, которая придавала лицу пользовавшейся ей императрицы Елизаветы Петровны неподвижное, точно окоченелое выражение. Обыкновенно Екатерина Алексеевна была несколько бледна, но именно поэтому она и казалась моложе своих лет, так как не хотела скрывать свой возраст, но в этот день благодаря быстрой езде ее щеки покрылись ярким естественным румянцем.

На императрице была длинная амазонка из белой шелковой материи, а сверху – платье военного покроя из темно-зеленого бархата, с красными отворотами и опушкой из горностая; маленькая шляпа с белым пером покрывала густые темно-русые волосы, которые падали локонами на плечи. Ее фигура была уже не так тонка и гибка, как раньше, когда она была великой княгиней и удивляла всех своей воздушной грацией; легкое ожирение, против которого государыня безуспешно боролась, сделало ее небольшую фигуру слегка тяжеловесной. Она держалась замечательно прямо, голова была высоко поднята, а длинная, развевающаяся по ветру амазонка увеличивала ее рост. Костюм Екатерины был очень прост; только убранство лошади отличалось чисто царской роскошью. Кроме бриллиантов в звезде Святого Андрея Первозванного, на императрице не было никаких драгоценностей; лишь на рукоятке хлыстика, которым она приветливо махнула, был великолепный, необычайно крупный смарагд.

Она выехала одна в образованный войсками полукруг, сзади следовал ее сын, великий князь Павел Петрович. Этот двадцатилетний хрупкого сложения юноша, в простой темно-зеленой, отделанной красным и золотом форме Павловского гренадерского полка, легко и красиво сидел на английской лошади, но его манера держаться была несколько неуверенна, как это часто бывает у чересчур быстро растущих молодых людей, у которых внутреннее развитие не совершается равномерно с ростом. На его юношески мягком лице лежала грустная тень, какую иногда можно заметить на лицах людей, которых ожидает тяжелая, трагическая судьба. У великого князя был небольшой, вздернутый кверху нос, выдающиеся скулы и слегка скошенный назад лоб скрадывали причесанные строго по форме волосы; на нем так же, как и на императрице, были голубая лента и звезда Святого Андрея Первозванного, а на шее на красной ленте, с золотыми полосками по бокам висел бриллиантовый крест голштинского ордена Святой Анны, гроссмейстером которого он был, как герцог Голштинский.

Рядом с ним на огневом скакуне ехала принцесса Гессен-Дармштадтская Вильгельмина, отличавшаяся от своих обеих сестер живым умом и мужеством. Она не обладала правильной красотою, но ее тонкое, юное личико с большими блестящими глазами было удивительно прелестно и оригинально, и это впечатление еще усиливалось благодаря ее тонкой, изящной фигуре и грациозным, живым движениям.