Григорий Распутин: правда и ложь

Под Рождество 1914 года на Григория Ефимовича было совершено очередное покушение — на его пролетку налетел автомобиль. Автомобили в ту пору были большой редкостью, из чего видно, что покушавшиеся на жизнь Григория Ефимовича были людьми очень влиятельными и мало заботились о сокрытии следов преступления. Но Григорий Ефимович чудом спасся, даже не пострадал.

Примерно в то же время с новой силой возобновляется травля его в газетах. Вот, например, что писал в декабре 1914 года журнал «Отклики на жизнь»: «Григорий Распутин… есть злейший враг святой Христовой церкви… Во время освободительной войны балканских стран… только враг православной церкви мог советовать русской дипломатии смотреть спокойно на зверства и неистовства турок… Не на счастье России ей посылаются такие духогасители православия, бездушные лжепророки»[229].

Распутин, словно чувствуя, что время его уходит, теперь не только дни, но и ночи проводил в окружении людей. Если днем люди шли к нему со своими нуждами и заботами, то ночью он теперь сам шел к тем, кто не ходил к нему. Он спускался вместе с повсюду следующими за ним друзьями в подвалы кабаков, заходил в рестораны, наполненные беззаботной публикой, плясал, пил вино и быстро собирал вокруг себя компанию любопытствующих. И тогда Григорий Ефимович садился за стол, но обычно не ел ничего, а начинал рассказывать про Бога, про Иисуса Христа, про то, как тот родился бедным, как кроток и смирен был и как умел любить. Кто-то с непониманием отворачивался и уходил, другие плакали и просили рассказывать еще и еще.

А поутру, как свидетельствовал Филиппов, Григорий Ефимович спешил к заутрене и, отстояв ее, ехал домой, где его уже ожидали десятки людей. Интересно, что Э. Радзинский, смакующий «пьянство» Распутина и посвятивший этому целую главу под названием «Русь кабацкая», завершает ее следующими словами: «Но порой в разгар пьянки раздавался звонок из Царского, и ему сообщали, что Алексею плохо. Таинственным образом протрезвев (так что улетучивался даже запах алкоголя), он отправлялся в присланном автомобиле спасать мальчика.

Во дворце он был прежним — чистым, ласковым, но без раболепства. Независимым, а порой и грозным, как и положено пророку»[230].

Обратите особое внимание на слова, которые уважаемый автор поместил в скобки: «так что улетучивался даже запах алкоголя». На мой взгляд, слухи о пьянстве Распутина сильно преувеличивались, и опять-таки с целью компромата. Известно, что неоднократно Джунковский пытался «подставить» Распутина. Зная, что тот будет приглашен ночью во дворец и скрывая это от Распутина, он присылал ему «в подарок» (купленный на деньги охранки) дюжину бутылок мадеры, а ночью «вдруг» открывалось, что старцу надо было в Царское. И что же? Ни разу присланные за Григорием Ефимовичем не видели его пьяным, и ни разу от него вином не пахло.

Джунковский был не первый, кто пытался выставить Распутина из дворца. Первую попытку предпринял П. А. Столыпин (1908–1909 годы). Вторая попытка была связана с резкой оппозицией Думы в 1912 году. Джунковский решил учесть опыт прошлых неудач и действовал скрыто и коварно. Он долго прятался, прежде чем нанести свой самый, как ему казалось, точный и безошибочный выпад против Распутина. Речь идет о знаменитом «дебоше», якобы устроенном Распутиным в ресторане «Яр». Якобы Григорий Ефимович напился и хвастал кому-то о своей связи с царицей. С тех пор образ Распутина, заслугами Джунковского, будет в глазах непросвещенной и жадной до грязных сплетен публики связан с этим скандалом — скандалом, которого, как впоследствии выяснилось, вообще не было.

Скандал был выдуман оказавшимся «совершенно случайно» в ту ночь в «Яре» газетчиком Семеном Лазаревичем Кугульским, давно уже поливавшим Григория Ефимовича грязью, не брезгуя самой отчаянной ложью. Кугульский, по всей видимости, и сочинил текст доноса. Впрочем, достоверность этой «оргии в Яре» была такая, что даже Дума, ругавшая Распутина и приветствовавшая любой компромат на старца, отказалась давать делу в «Яре» ход.

Алексей Варламов пишет: «Настораживает уже то, что отчет о событиях в марте (в „Яре“. — О.Ж.) был составлен только в июне. Московский градоначальник генерал-майор Адрианов говорил и даже писал впоследствии, что „никакой неблагопристойности“ Распутин в „Яре“ не сделал»[231]. Радзинского в истории с «Яром» тоже многое настораживает: «И присутствие на оргии двух подозрительных газетчиков, и странная легкость, с которой вдруг „постановка расстроилась“, — все настораживает»[232].

Впрочем, ничего нет удивительного в том, что Джунковский выжидал до июня — он ждал, когда Распутин уедет из столицы. Так удобнее будет обливать его грязью. И как только Григорий Ефимович уехал в Покровское, Джунковский поспешил с докладом к государю.