Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Выражения эти были до известной степени справедливы, но все же Морской штаб Верховного главнокомандующего полагал, что даже в существующей обстановке и с наличными средствами Черноморского флота можно предпринять более энергичные меры в районе Босфора в целях воспрепятствования выходу судов турецко-немецкого флота в Черное море.

При выяснении этого вопроса оказалось, что главным противником этих мер был начальник оперативного отделения штаба командующего Черноморским флотом капитан 2 ранга Кетлинский, пользовавшийся неограниченным доверием и поддержкой Эбергарда.

В целях побуждения командования Черноморского флота к более энергичным действиям я был командирован с соответствующими указаниями Верховного командования в Севастополь, где довольно холодно встречен чинами штаба флота. <…>

В конце концов начальник Морского штаба посоветовал командующему Черноморским флотом заменить Кетлинского другим офицером, более отвечающим оперативной работе, на что адмирал Эбергард ответил категорическим отказом и заявлением, что он всецело разделяет оперативные взгляды своего начальника оперативного отделения. Тогда было принято решение о смене самого адмирала Эбергарда.

Но исполнить его оказалось не так просто, ибо адмирал Эбергард пользовался благоволением Государя и поддержкой флаг-капитана Его Величества адмирала Нилова, с которым был в дружеских отношениях. Вследствие этого морской министр и начальник Морского штаба Верховного главнокомандующего опасались натолкнуться на отказ со стороны Государя.

Тогда в Морском штабе был составлен строго научно обоснованный доклад, в котором деятельность командования Черноморского флота подвергалась объективной критике. К вящему удивлению адмиралов Григоровича и Русина, Государь утвердил этот доклад без единого слова возражения. В результате адмирал Эбергард был назначен членом Государственного совета, а его место занял самый молодой адмирал русского флота А.В. Колчак, показавший своей блестящей деятельностью в Балтийском море выдающиеся способности.

После этого меня срочно командировали в Ревель к адмиралу Колчаку, чтобы сопровождать его на пути к новому назначению и, не теряя времени, изложить ему во всех деталях обстановку на Черном море, с которой он не был знаком, так как никогда там не служил.

В Ревеле Колчак сдал командование минной дивизией и, взяв с собой капитана 1 ранга М.И. Смирнова (того самого, который был при Дарданелльской операции) для назначения его вместо Кетлинского начальником оперативного отделения штаба Черноморского флота, выехал в тот же день вместе со мной в Ставку. В пути мы трое, объединенные взглядами по нашей совместной службе в Морском генеральном штабе и связанные взаимными чувствами симпатии, подробно обсудили обстановку на Черном море, и Колчак со свойственной ему ясностью ума и решительностью принял определенную точку зрения на направление операций в Черном море, каковую немедленно по своем прибытии в Севастополь стал неукоснительно проводить в жизнь.

В Ставке Колчак был милостиво принят Государем и произведен в вице-адмиралы. В тот же день он выехал в Севастополь, где 15 июля (по новому стилю. – В.Х.) вступил в командование Черноморским флотом». (Бубнов А.Д. В Царской Ставке. М., 2002. С. 109–111.)

Императрица Александра Федоровна переписала в свою записную книжку телеграмму Г.Е. Распутина из Тюмени от 4 июля 1916 г., адресованную на ее имя: «Путешествуем [к] праведному Симеону [Верхотурскому]. Святые молитвы ко Господу возрадуют путь ваш, и встреча радости везде взыграет оживление». (ГА РФ. Ф. 640. Оп. 1. Д. 323. Л. 31.)

Английский посол в России Дж. Бьюкенен в своих воспоминаниях следующим образом описал отставку министра иностранных дел С.Д. Сазонова: «Вернувшись с прогулки на острова в десять часов вечера 19 июля (по новому стилю или 6 июля по старому стилю. – В.Х.), я застал товарища министра иностранных дел, ожидавшего меня в посольстве. Он приехал сообщить мне, что на следующий день в Ставку должен быть отправлен на подпись императору указ об отставке Сазонова, и если никто не вмешается, это может иметь очень серьезные последствия для союзников, так как на его место, несомненно, будет назначен Штюрмер. Я спросил Нератова, было ли целью его визита побудить меня вмешаться, и прибавил, что так как просить об аудиенции уже слишком поздно, я не вполне понимаю, чем могу помочь. Нератов ответил, что, конечно, мое вмешательство в таком вопросе, как выбор императором министра иностранных дел, может скомпрометировать мое положение, но если ничего не будет сделано, назначение Штюрмера в течение ближайших двадцати четырех часов будет совершившимся фактом. После этого он уехал.