Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Усугубляла судьбу остававшихся верными иудаизму постоянная угроза погромов, первый из которых произошел в 1821 году. Кровавые погромы повторялись время от времени чуть ли не во всех городах черты оседлости. В Одессе и Киеве, Белостоке, Житомире и Бердичеве, Могилеве и Витебске...

Отчаянное положение вынуждало евреев делать выбор. Либо эмигрировать в США или Аргентину, либо ринуться в революционное движение. Бороться с ненавистным самодержавием, зачастую прибегая к террору. Поначалу — в «Земле и воле», «Народной воле». Затем в социалистических партиях — эсеров, социал-демократов или националистических «Бунд», «Поалей Цион».

Свой выбор сделал и тот, кого по партийному псевдониму нарекут Зиновьевым.

... Два раза Григорий Евсеевич Зиновьев заполнял анкеты. Единожды собственноручно написал автобиографию. Один раз авторизовал статью о себе¹. И всякий раз начальный этап его жизни оставался полным умолчаний, недоговоренностей, разночтений. По-видимому, событиям детства и отрочества он не придавал значения. Они его просто не интересовали. Затерялись в глубинах памяти. А может, он их сознательно корректировал применительно к новым требованиям жизни.

Дату рождения поначалу указал весьма своеобразную: 1883 год, «говорят, в праздник Йом-кипур»². Позднее уточнил — 20 сентября. Столь же своеобразно поступил и с местом рождения. Всегда называл его — Елизаветград (в советское время Зиновьевск, затем Кировоград), и не случайно. Хотя всего лишь уездный город, тот обладал развитой промышленностью: добыча известняка и бурого угля; 140 фабрик и заводов; второе место — после Одессы — по мукомольному производству; мужская и женская гимназии, реальное училище, еврейская религиозная школа, кавалерийское училище. На самом деле, по документам полиции, был уроженцем Новомиргорода, одного из сотен еврейских местечек, в конце XIX века ставшего чуть ли не пригородом Елизаветграда.

Чтобы скрыть свое мелкобуржуазное происхождение, во всех анкетах, в автобиографии писал об отце: «фермер». За столь непонятным в те времена словом скрывал то, что отец, Арон Радомысльский, владел коровами, чье молоко поставлял в город.

Также поступил и с ответом на вопрос об образовании. Нет, не стал лгать, хотя и написал — «домашнее», но добавил: «свободно говорю по-французски и по-немецки». Отмечал, что с шестнадцатилетнего возраста давал «платные уроки на дому», то есть занимался репетиторством, которым зарабатывали лишь старшеклассники-гимназисты и учащиеся реальных училищ. Всегда указывал и иное — «затем служил конторщиком». То есть занимался работой, требовавшей определенного уровня знаний. Никогда не скрывал и того, что, приехав в Берн (Швейцария), сдал вступительные экзамены на факультет химии.

Все это в совокупности заставляет усомниться в некоем «домашнем» образовании. Высказать с очень большой степенью вероятности предположение о том, что Зиновьев получил настоящее среднее образование, и не в гимназии, а в реальном училище.

Годы юности Овсея Радомысльского столь же неотчетливы, смутны. Известны в самых общих чертах.

В Елизаветграде он не только работал конторщиком, но и участвовал в «кружках самообразования», которые следует понимать как политические. Скорее всего, там читали и обсуждали литературу, официально считавшуюся предосудительной. Вполне возможно — марксистскую. Участвовал Радомысльский и в полулегальных стачечных комитетах — не следует забывать: профсоюзы в империи тогда были запрещены. Такой «образ жизни» и привел его к неизбежному — в революционное движение.

В 1901 году, как с гордостью указывал Зиновьев во всех анкетах и автобиографиях, он вступил в Российскую социал-демократическую рабочую партию (РСДРП). Ни его самого, ни тех, кто читал о столь значимом факте, не смущали два обстоятельства. Отсутствие точной даты — месяц, число — и места вступления в партию, которой тогда просто еще не существовало. Скорее всего, восемнадцатилетний Овсей Радомысльский примкнул к одной из только что возникших социал-демократических групп, лишь два года спустя и объединившихся в РСДРП.

О появлении в Елизаветграде «революционной» организации стало известно полиции, и у Радомысльского, как и у всех его товарищей, провели обыск, за которым никаких репрессий не последовало. Но даже и такой, чисто превентивной, надзирательной меры оказалось для него достаточно. Он решил не рисковать и тут же уехал за границу. Разумеется, на средства отца. Жил недолго в Берлине, Париже, но обосновался в Берне. Там в местном университете и продолжил образование. Но изучал не только химию. Познакомился с проживавшими там эмигрантами из России, сблизился с ними, в их группах выступал с рефератами, для чего потребовалось более углубленно изучать марксистскую литературу. И примкнул к большевикам, выделившимся как фракция из только что, в августе 1903 года, созданной РСДРП.