Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Осуждение со стороны Политбюро ЦК есть важнейший урок для каждого большевика. Тем более значителен и важен такой урок для меня — ввиду моих прошлых ошибок. С горечью я должен был убедиться, что одного желания следовать линии партии еще недостаточно, как бы оно ни было искренне. Еще и еще раз прошу Вас верить, что ошибка, допущенная мною в “Большевике” и справедливо осужденная решением Политбюро, была только ошибкой, что никакой преднамеренности, никакого желания протащить что-либо “свое” против мнения ЦК с моей стороны не было и быть не могло.

Теперь, когда у всех товарищей новый руководитель, я должен снова ставить вопрос о работе вместо того, чтобы работать, как работают все. Винить в этом мне некого, кроме самого себя. Но я горячо прошу Вас, товарищи, не оставлять меня долго без нагрузки и решить вопрос о моей работе как можно скорее. Недостатка в энергии, в стремлении оправдать Ваше доверие, в готовности учиться у ЦК с моей стороны не будет на любой работе, которую ЦК мне назначит.

Независимо от того, какую работу Вы сочтете возможным мне сейчас поручить, особенно прошу о следующем: оставить мне также возможность время от времени писать в “Правде” и “Большевике”. В частности, может быть, Вы признали бы возможным, чтобы наряду с какой-либо другой нагрузкой я работал в “Большевике” на тех же началах, на которых я работал там до назначения меня в редколлегию (т. е. по отделу “По страницам зарубежной печати”). И очень прошу дать мне возможность поговорить лично с одним из секретарей ЦК раньше, чем решится вопрос обо мне»⁶⁹⁵.

Ни хотя бы формального отрицательного ответа, ни, тем более, приглашения в ЦК Зиновьев так и не получил.

2.

Проведя два месяца в Кисловодске, Григорий Евсеевич опоздал со своим обращением в ЦК. Как оказалось, навсегда. Ведь он и не мог вообразить, какая трагедия произойдет в Смольном, как она повлияет на его судьбу.

1 декабря в 16 часов 30 минут в Ленинграде, в Смольном, в нескольких шагах от своего кабинета был убит Киров. Стрелял Л. В. Николаев. Малограмотный, но, тем не менее, бывший комсомольский и партийный работник, оставшийся без работы. Психологически неуравновешенный, что доказали его дневник и письма «к партии», которые он постоянно носил с собой.

На одном из далеко не первых допросе Николаев, не очень понимая, что говорит, заявил: на его решение убить Кирова до некоторой степени повлияло общение с давними товарищами по работе в комсомоле. С Н. Н. Шатским — исключенным за участие в «ленинградской оппозиции» из партии еще в 1927 году. С И. И. Котолыновым — студентом Политехнического института, прежде членом ЦК ВЛКСМ и исполкома Коммунистического интернационала молодежи. Со многими иными.

За такими «показаниями» тут же последовали аресты всех, кого назвал Николаев. Тех, кто на допросах беспечно рассказывал о том, что и не думали скрывать — о своих прежних, довольно давних знакомых, работавших в Ленинградском губкоме партии, в Северо-Западном бюро ЦК РКП(б). Среди прочих прозвучала фамилия А. М. Гертика. Уже переехавшего в Москву, трудившегося помощником управляющего Объединенным научно-техническим издательством.

Гертика арестовали 8 декабря и практически сразу узнали от него о его «связях». О тех, с кем он прежде работал в Ленинграде и остался в приятельских отношениях, время от времени встречался. С И. П. Бакаевым — в 1923–1924 годах председателем Петроградской губернской контрольной комиссии, активным участником «ленинградской оппозиции», в дальнейшем занявшим пост управляющего арматурной сетью Главэнерго наркомата тяжелой промышленности. С Г. Е. Евдокимовым — в 1923–1924 годах заместителем председателя Петросовета, то есть Зиновьева, с 1925-го — секретарем Ленинградского губкома партии, в 1926-м — секретарем ЦК ВКП(б), членом Оргбюро, одним из лидеров «ленинградской оппозиции», затем начальником главного управления молочно-жировой промышленности наркомата пищевой промышленности. Другими бывшими руководителями парторганизаций Ленинграда.

Теперь предварительное следствие, которое весьма умело и профессионально вели заместитель наркома внутренних дел Я. С. Агранов, начальник экономического отдела (ЭКО) НКВД Л. Г. Миронов, заместитель начальника секретно-политического (СПО) отдела НКВД Г. С. Люшков, стало больше всего напоминать то, что называют эффектом домино. Чуть ли не каждый новый допрос давал новые фамилии, которые, в конце концов, замкнулись на Зиновьеве.

14 декабря его фамилия впервые появилась в протоколах допросов, а через день за ним пришли. Григорий Евсеевич, не чувствуя за собою никакой вины, тут же написал Сталину:

«Сейчас (16 декабря в 7 1/2 вечера) т. Молчанов (начальник СПО — Ю. Ж.) с группой чекистов явился ко мне на квартиру и производит у меня обыск.