Гример

– Можешь меня на «ты» называть, – щедро предложил сторож. – Годков мне, конечно, побольше, чем тебе, будет, но я с молодыми легко общий язык нахожу. Стариком себя не чувствую. Работа на свежем воздухе молодит. Даже похмельем мучиться перестал. Выйдешь с утра, дров напилишь или землю покопаешь – все, порядок полный, будто и не пил. Жаль, сегодня у меня выпить нечего. Так бы уже спал давно и на кладбище не потянулся бы. А то огонек заметил, вот и потянуло. Там слева, видишь, костер горит за кустами?

– Кому еще, кроме нас с тобой, не спится?

– Бомжи в заброшенном карьере живут. В городе их гоняют, а тут свобода. Которые приличные, те на мусорке роются. А есть и такие, что дачи «чистят». Но в наш поселок они не лезут – знают, что сторож есть. Я обычно, как стемнеет, на обход с топором в руке выхожу. А ментам звонить бесполезно, даже если поймаешь вора. Тут за городом порядки другие, более справедливые. Поймал, врезал хорошенько и отпустил.

Я всмотрелся в сполохи огня за кустами – тревожные, ярко-красные. На их фоне угадывались черные силуэты оборванцев.

Внезапно Михаил остановился, выключил фонарик и потащил меня к старому дубу, возвышавшемуся у дороги.

– Тихо, молчи… – зашипел он, хоть я и не собирался говорить.

Первые секунды я ничего настораживающего не видел и не слышал. Все тот же ночной пейзаж, тихие звуки природы: переплеск воды, кряхтение лягушек, собачий лай, далекий кашель кого-то из бомжей. И тут на дороге со стороны близкого поселка я услышал чавканье грязи. Кто-то шел нам навстречу.

– Идет, – прошептал Михаил. – Снова идет. Второй раз за ночь.

– Кто идет? – не удержался я от вопроса.

– Баба чертова… – Сторож присел и дал мне знак, мол, тоже садись, так нас не заметят.

Почему надо бояться какой-то «чертовой бабы», я не знал, но в голосе моего спутника чувствовалась уверенность, что при подобных встречах надо именно так и поступать.

– И в глаза ей не смотри, а то плохо будет, – посоветовал напоследок Михаил.

– Почему?

– Я не смотрел и потому жив еще, – произнес умудренный местным жизненным опытом сторож, после чего стал ниже травы, тише воды.

Мы сидели, затаившись в густой траве. Раньше мне подобное показалось бы полным идиотизмом: два здоровых мужика прячутся ночью от бабы. Но теперь ощущение опасности у меня обострилось. Чавканье приближалось. Вот уже и побежала рябь по огромной луже, подсвеченной фонарем.

– Это же… – вырвалось у меня, но тут же рука Михаила легла мне на плечо, напоминая о молчании.

Из темноты на свет вышла простоволосая стройная женщина. Она была в чем мать родила, к животу прижимала какое-то рванье, тряпки. Шла, опустив голову, мерно ступая босыми ногами в луже. Проследовала совсем рядом с нами. Я чувствовал, как пальцы Михаила сжимают мое плечо. Нагая прошла еще с десяток шагов, я видел уже ее спину с прилипшим под лопаткой березовым листком. Задержанное дыхание дало о себе знать; я вздохнул, неосторожно издав хрип. «Чертова баба» остановилась и медленно обернулась. Я не стал искушать судьбу, отвел взгляд, продолжая наблюдать за ней боковым зрением. Видел немного, скорее даже, просто угадывал движения. Ночная бродяга свернула с дороги, и ее босые ноги уже шелестели в траве. Затем она остановилась, вроде даже принюхалась. Высокая трава доходила ей до немного отвисшей груди.

И тут нагая женщина что-то зашептала – невнятное, пугающее, размахивая руками, будто плыла – и стала быстро приближаться к нам. Шелестела, хрустела трава. Внезапно ночная гостья присела, скрылась с глаз, и теперь мы уже слышали только быстро приближающийся к нам шорох.

– Бежим, мля… – выдохнул Михаил и сорвался с места.

Я еле успевал за ним. Сторож дороги не выбирал, мчался по луже, разбрызгивая грязь. Мы влетели в ворота поселка, Михаил закрыл створки ворот и закрутил их цепью, после чего перевел дыхание. Дорога была пустынна, только в траве ощущалось тихое движение.

– Сюда она не сунется? – удивился я тому, что Михаил никуда больше не убегает.

– Нет, за ворота в поселок сегодня больше не сунется, – уверенно произнес он. – Проверено опытом.

– Кто она такая? Сумасшедшая? Чего нагишом ходит? – сыпал я вопросами. – Почему ее бояться надо?

– Может, и придурочная, – согласился Михаил. – Она тут объявилась сразу после того, как одного мужика у нас на дачах придушили. Вот и ходит каждый день. Я первый раз, когда ее увидел, посчитал, что какая-то бабенка решила голяком в нашем пруду ночью искупаться. Интересно стало. Да и подумал, может, пьяная… Пошел к ней, она на берегу стоит. Окликнул, не отвечает, не оборачивается. А потом – прыг в воду и поплыла. На той стороне вылезла и на меня смотрит. И тут мне так гнусно стало, словно сердце наизнанку вывернулось. Она без шмоток, без ничего, так и пошла за ворота к кладбищу. А я потом целый день как пьяный ходил, сердце стучало… Выпить бы сейчас, черт!

– В этом мне помочь тебе нечем. Деньги есть, но в магазин тут не сбегаешь… – Я уже и сам чувствовал, что созрел принять дозу спиртного, хотя бы для того, чтобы согреться изнутри и не простудиться.