Гримстоун (ЛП)

Но во сне вместо того, чтобы мотаться восемь мучительных часов в темноте до прибытия береговой охраны, мы с Джуд плывем по черной, неподвижной воде. Пока, без предупреждения, наш плот не накренился, и Джуда не затянуло в водоворот. Я пытаюсь удержать его, я цепляюсь за его руки, но у меня недостаточно сил. Его вырывает и утаскивает под воду. И я остаюсь совсем одна, потому что не смогла его спасти.

Не нужно быть Фрейдом, чтобы объяснить, почему этот человек выводит меня из себя больше всего.

Джуд — это все, что у меня осталось. Забота о нем для меня важнее всего на свете — и с ним не всегда легко.

Я понимаю свои ночные кошмары.

Что я хотела бы знать, так это как вернуть их на место, чтобы я могла нормально выспаться ночью.

Мне следует укрыться одеялом прямо сейчас — завтра я буду без сил чинить забор Дейна после всей моей собственной работы. Но я сомневаюсь, что более трусливо, чем мне хотелось бы признать, при мысли о возможности вернуться в тот же сон.

В комнате холодно и тошнотворно. Мои худшие страхи сгущаются вокруг меня. Они шепчутся в трубе вместе с ветром.

И вдалеке, на нижнем этаже дома, я слышу звуки пианино…

Бинг... бинг... бинг…

Глава 11

Дейн

Реми вылезает из своего грузовика, она выглядит сонной и надутой. Я ожидал это, а может, и чего-то похуже, поэтому жду на тенистом крыльце, потягивая джин.

— Мне понадобится немного этого, — говорит она в качестве приветствия.

Я уже принес для нее бокал, не то чтобы она заметила. У бедной Реми была беспокойная ночь.

Я наливаю ей двойную порцию, растирая лайм по краям.

— Спасибо, — Реми опрокидывает стакан и вытирает рот рукой. У нее до смешного практичный подход к делу, как будто она забывает, что другие люди могут ее видеть.

Сегодня на ней джинсы, в которых дыр больше, чем самой ткани. Участки ее голых коричневых ног просвечивают сквозь рваную джинсовую ткань.

Реми по-своему умеет выражать эмоции. Темные круги под глазами и угрюмый взгляд выглядят на ней довольно сексуально — ее черные брови низко нависают, а нижняя губа надута.

— Ты выглядишь усталой.

— Я устала.

— Тяжелая ночь?

Она бросает на меня подозрительный взгляд поверх края своего бокала. Она уже выпила джин, но кладет в рот немного льда и катает его по языку. Это сексуально, и она знает, что это сексуально.

Я скрещиваю руки на груди, прислоняюсь к дверному косяку и смотрю прямо на нее. Если она думает, что сможет победить мое бесстрастное лицо, значит, ей снятся сны похуже, чем прошлой ночью.

Я наблюдал, как она металась и стонала на кровати больше часа…

Что мучило ее во сне?

Что она видела, когда уставилась на меня и закричала?

Она глотает лед, практически не сводя с меня глаз.

— Не хуже, чем обычно. Можно мне пописать?

— Прости?

— Могу я воспользоваться твоим домом, чтобы пописать?

Я действительно не могу понять, узнала она меня или нет.

Ее глаза были пустыми, но она смотрела прямо на меня…

Я знал, что это рискованно — забираться наверх, чтобы заглянуть к ней в окно. Но когда я увидел ее распростертой на кровати, запутавшуюся в простынях, одетую только в эту тонкую белую майку…

Она извивалась, словно запуталась в паутине, простыни обернулись вокруг ее ног, спина выгнулась дугой. Шел небольшой дождь, капли барабанили по стеклу, отбрасывая веснушчатые тени на ее кожу. Каждая быстрая вспышка молнии обесцвечивала ее белизну и превращала нижнее белье в ткань...

Я скорчился на дереве, медленно приподнимаясь на ветке, понимая, насколько это безумно, но не в силах сопротивляться ее телу, бьющемуся на кровати, ее груди торчали вверх...

Я посмотрел ей в лицо.

Ее глаза распахнулись, и она закричала…

— Заходи, — я стою в дверях, так что ей приходится задевать меня за грудь.

От этого легкого прикосновения нас обоих бросает в дрожь.

Реми поднимает взгляд, ее волосы щекочут мне подбородок. Наши взгляды встречаются, и она приподнимает подбородок, как будто угрожает мне... или провоцирует меня снова поцеловать ее.

Я долго смотрю на ее рот.

— Ванная вон там, — я указываю.

Когда она закрывает дверь, она не утруждает себя включением воды или вентилятора, поэтому я слышу отчетливый звук ее горячей мочи, попадающей в унитаз. Мой член твердеет.