Гримус

— Виргилий, — обратился к нему Взлетающий Орел. — Не хочу, чтобы вы подумали, будто все сказанное мной продиктовано только чрезвычайными обстоятельствами, смертельной опасностью. Я сделал выбор, как оказалось, неверный, но о своем раскаянии я говорю искренне. Я был неправ. То, как я поступил с вами, не имеет никакого морального оправдания. Хочу сказать одно: я знаю это и прошу у вас прощения.

Виргилий выслушал речь Взлетающего Орла с самым серьезным видом, но глаза его смеялись.

— Ерунда! — воскликнул он, когда тот закончил. — Не казните себя так. Все мы время от времени ошибаемся. Добро пожаловать в Дом бесконечных удовольствий.

— Ты хочешь сказать, что его можно впустить? — с сомнением переспросила Джокаста.

— Естественно, — ответил Виргилий. — Он же мой друг.

— А она? — спросила Джокаста. — Святая Эльфрида, вырядившаяся во все белое даже в день похорон любимого мужа. От нее я еще слова доброго не слышала.

— Я не лучше и не хуже вас, — ответила Эльфрида.

— Прошу вас, Виргилий, — взмолился Взлетающий Орел. — Она не в себе.

— Так-то лучше. Такой она мне больше нравится, — заметила мадам Джокаста, отступая с дороги. — Ну что же, парочка беглецов, входите, хватит торчать на пороге.

Приветливая улыбка Мидии вознаградила Взлетающего Орла за суровый тон мадам.

Окно комнаты выходило на склон горы, вершину которой все так же скрывал непроницаемый облачный покров. Комнату нельзя было назвать уютной, хотя в ней не было ничего, что могло бы вызвать неприязненное отношение. Кроме вырезанных из дерева рельефных скульптур.

Скульптуры вселяли ужас.

В скульптурах не было ничего гротескного, поскольку гротеск, исполненный мастерски и со вкусом, тоже может радовать глаз. Дело было даже не в том, что предметы, выбранные резчиком для изображения, были сами по себе отвратительны: при правильных подаче и ракурсе самая уродливая голова может производить впечатление. Развешанные же по стенам комнаты барельефы были просты и в то же время бесконечно уродливы в своей простоте, словно резчик не вкладывал в них ничего, кроме желания доказать, что мир состоит только из зла и ненависти. Но и такая оценка была чересчур высока для этих поделок. Изготовивший их человек обладал еще меньшим талантом, чем Взлетающий Орел, который никогда не назвал бы себя художником. Резные скульптуры угрожающе смотрели со стен, и от этого в комнате становилось темнее.

— Это комната Лив, — объяснил Виргилий Джонс. — Здесь никто не жил с тех пор, как она, гм, ушла отсюда вместе со мной. Это она увлекалась резьбой. Перед тем как уйти из К., я несколько ночей провел здесь и поэтому принес их сюда и развесил по стенам — надеюсь, вы не будете против? Они выглядят невесело, но не обращайте на них внимания. Вот кровать.

Кровать была одна, и Эльфрида сразу же прилегла на нее. Через секунду она уже спала. Ее измученные любовными переживаниями и смертью Игнатиуса нервы наконец сдали и потребовали времени на отдых и восстановление. Заметив, что Эльфрида уснула, Взлетающий Орел вздохнул с облегчением.

Взглянув на него с пониманием, Виргилий сказал, взявшись за ручку двери:

— Отдохните и вы. Вам нужно собраться с силами, это сейчас важно.

Оставшись один и тщательно избегая смотреть на развешанные по стенам бесформенные силуэты, он подошел к окну и принялся рассматривать гору. На щеку Взлетающему Орлу уселась муха — взмахом руки он отогнал ее. Муха покружилась и уселась на другую его щеку; он снова ее согнал. В третий раз, когда муха выбрала для посадки его подбородок, он ловко прихлопнул надоедливое насекомое и брезгливо стряхнул трупик на пол.

Вопреки присутствию на стенах изображений первородного ужаса и несмотря на свое еще не ушедшее смущение перед Виргилием Джонсом и совершенно неопределенное будущее, Взлетающий Орел чувствовал себя в этой комнате в безопасности. Умиротворяющая атмосфера борделя могла утешить кого угодно. Но одновременно Взлетающий Орел осознавал, что здесь он не найдет для себя убежища, тем более на долгое время. Ему отчетливо дали понять, что обосноваться в городе не позволят, что Пути его и К. расходятся; таким образом, пытаясь остановиться, он потерпел неудачу — оставалось попробовать вновь вернуться к движению. Но для того чтобы отправиться куда-то, он должен был выбрать направление и, более того, учесть при этом присутствие Эльфриды.

Взлетающий Орел продолжал рассматривать гору.

— Ты победила, — сказал он.

Повернувшись, он бросился на кровать рядом с Эльфридой, улегся на спину и долго смотрел пустым взглядом в потолок, ожидая, когда сон одолеет его усталое тело. Наконец он заснул.