Гримус

— В данный момент, — ответил Виргилий Джонс, — там вообще ничего нет.

— Тогда зачем волноваться?

Виргилий Джонс откашлялся.

— Вы очень необычный молодой человек, — проговорил он. — Возможно, не следовало… — Виргилий замолчал.

— Не следовало что?

— Не следовало помогать вам сражаться с чудовищами, — ответил Виргилий Джонс и объяснил.

После того как объяснения были закончены, Взлетающий Орел уже знал, чего ждать.

Излечение от Болезни Измерений процесс крайне сложный и многогранный. Для того чтобы избавиться от Болезни, недостаточно просто уцелеть, недостаточно найти выход из лабиринта. Все это не избавляет вас от Болезни, которая может повторяться снова и снова. Как только Болезнь проникает в вас, ваша сопротивляемость быстро снижается; после первого приступа нужно ожидать новых, более серьезных, начинающихся без предупреждения. Излечение тоже нельзя назвать законченным процессом; по сути дела излечение означает избавление больного от худших сторон воздействия Эффекта на разум. После этого о смерти речь уже не идет, однако остается нечто хуже смерти.

Каждую жертву Болезни Измерений на ее пути подстерегали чудовища, в каждом случае конкретного и оригинального вида — не кто иные, как наши собственные грехи, льющие масло в пожирающий нас изнутри огонь совести. Черви собственной души лишают нас сил. Через некоторые препятствия несчастный может перескочить (конечно, если у него достанет решительности). Но зачастую препятствия эти оказываются нам не по зубам; тогда человек умирает. Или не умирает, но остается существовать в виде совершенно исправной телесной оболочки с выжженным мозгом.

Все, что я делал до сих пор, сказал себе Взлетающий Орел, я делал только чтобы выжить. Столько времени ушло, чтобы добиться такой малости. Вся моя жизнь — это поиск пути через путаницу ходов, пути, ведущего к сестре Птицепес и Сиспи, пути наружу, к свободе. Сиспи отнял у него половину человеческого, после чего он не мог найти даже самого себя. Именно обедненность души и привела Взлетающего Орла на край гибельного кризиса. К этому бремени теперь прибавился новый крест — ответственность за жизнь Виргилия Джонса, спасителя, друга и проводника. Ну почему, мучительно думал он, все и вся, рядом с чем я ни пройду, немедленно подвергается опасности? У меня никогда и в мыслях не было причинять кому-нибудь вред.

Словно прочитав его мысли, Виргилий проговорил:

— За меня не беспокойтесь. Я рад, что сумел вам служить. Может быть, пригожусь и в будущем.

Тут Виргилий покривил душей — и знал это. Все, с чем они встретятся за неуклонно увеличивающимся полукругом света, коснется только Взлетающего Орла. В схватке сможет участвовать только он. Никто другой не сможет помочь ему — чужая помощь лишь снизит его шансы на успех.

Взлетающий Орел поиграл желваками.

Птицепес: он так долго ее искал: она будет означать конец его скитаний. Что он видит сейчас перед собой? — гигантский серый тоннель с бугристыми стенками и гладким полом. Не это ли символ его жизни — слепое бегство от себя? Бесконечное путешествие через бесплодные земли, лишившее его единственного сокровища — жажды жизни. Стоит ему выйти из тоннеля (он был почти уверен в этом), и его поиску придет конец. Неужели? Он доберется до К., и этот город станет его домом. Жизнь в дружелюбном обществе равных покажется ему достаточной наградой, более чем достаточной, пусть даже отпечатки его пальцев давно стерлись о гладь вечности. Но если гора Каф тоже не совершенна (ведь нет на свете Утопии), что тогда? Конца пути нет, ибо совершенство есть высшее проклятие. Так он и будет продолжать бесконечные поиски ложной человеческой добродетели, грязной и бородавчатой, среди ее мнимо-великолепных носителей.

Догадываясь об общей сути размышлений, занимающих его спутника, Виргилий Джонс хмурился. Взлетающего Орла одолевают сомнения — на то есть понятная причина. Он раздумывает о своей судьбе, ни над единой буквой которой он не властен. Рано или поздно Взлетающий Орел должен был прийти к такому выводу, это было неизбежно, как восход солнца в обычном мире. Все, что случится потом, во многом зависело от исхода предстоящей ему битвы. Виргилий почувствовал, как по его спине пробежал холодок недоброго предчувствия.

Где-то на склоне горы Каф горфа разбудил сигнал мозговой сторожевой системы, и он немедленно принялся с интересом входить в курс последних событий. Так-то лучше, сказал он себе. Вот это другое дело. Будь у горфа руки, он довольно потер бы их.

Преодолевая последние метры тоннеля, Взлетающий Орел и Виргилий Джонс — Дон Кихот и Санчо — катили на своих железных скакунах к свету.

Глава 25

Все краски мира сошли с ума. Небо было красным, трава розовато-лиловой, а вода ядовито-зеленой. Взлетающий Орел мигнул, но цвета не изменились. Тогда он принялся пристально смотреть на неземной пейзаж вокруг, и постепенно все вернулось на круги своя, сделалось привычным и нормальным.