Гринвич-парк

Наконец мы подходим к дому. Я поворачиваю в замке ключ, открываю дверь и включаю свет. А он не загорается. Должно быть, пробки выбило.

— Я проверю, — говорит Дэниэл.

Я нахожу фонарь и с верхней ступеньки свечу мужу, пока он спускается вниз и добирается до щитка. Дэниэл поднимает рычажок. Раздается тихое шипение, и голая лампочка, что висит в подвале, загорается.

— Молодец, — хвалю я, гася фонарь.

— Пойду приготовлю что-нибудь на ужин, — говорит Дэниэл, поднимаясь по лестнице.

Я собираюсь выключить в подвале свет и вдруг замечаю нечто странное.

— Дэниэл, ты видел?

— Что?

— Смотри. В полу.

Трещина тонкая, как линия, проведенная карандашом. Проходит через самую середину недавно заложенного фундамента, по всей длине подвального помещения, узором напоминая кривой корень дерева. На ум приходят строки, выученные еще в школе. Кажется, из Библии.

И вот, завеса в храме раздалась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись.[17]

Кэти

Я готовлюсь к долгим поискам, ведь имя довольно распространенное. Но, просматривая все возможные списки, я нахожу только одну Рейчел Вэллс подходящего возраста, которая проживала в Лондоне. Я хмурюсь. Неужели это она и есть? Адрес, по которому она зарегистрирована, находится далеко от Гринвича.

По электронной почте я рассылаю коллегам сообщение, что иду проверять частную информацию и, если понадоблюсь, чтобы мне звонили на мобильный. Во избежание лишних вопросов незаметно покидаю редакцию. Проходя через стеклянные двери, смотрю на часы. 17:55. Дороги будут запружены. Придется ехать на метро.

Из западной части города в восточную за пять минут не доберешься. Поезд мчится сквозь темноту. Зажатая среди других пассажиров, я смотрю на длинные белые лампы, подобно штрихам расчерчивающие потолок вагона. Все молчат. Слышны лишь вибрация состава, свист воздуха и металла. Мой взгляд прыгает с объявления на объявление. В одном просят сообщать о любых подозрительных действиях. На станции «Оксфорд-Серкус» в вагон вваливается очередная толпа пассажиров. Волосы у всех мокрые, верхняя одежда забрызгана дождем, с зонтов капает. На полу образуются лужи.

По указанному адресу находится многоэтажный жилой дом башенного типа — один из немногих, что остались в этой части города. После пожара в Гренфелле мы провели тщательное расследование, пытаясь выяснить, сколько еще подобных зданий с пожароопасной облицовкой являются смертельными ловушками и рискуют превратиться в преисподнюю. Но и потом мысли о пожаре еще долго не отпускали меня. Я все думала о жильцах, которые оказались запертыми на верхних этажах, словно дикие звери, угодившие в капкан. Этот дом, должно быть, одно из тех пожароопасных зданий, потому что с него уже начали сдирать облицовку. Снаружи он обнесен лесами. Брезент, что прикреплен к ним, полощется на ветру, как драные паруса. Вид у него зловещий.

Внутри подобные дома все одинаковы. Запах мочи в лифте; парни на лестничных площадках, пожирающие тебя взглядами; кроваво-красные граффити на облупливающихся серых стенах; вонючие переполненные мусорные баки. Медленно поднимаясь в лифте на четырнадцатый этаж, я думаю о том, что здешние жильцы, вероятно, испугались за себя, когда произошла трагедия в Гренфелле. Ведь наверняка они читали о том, что окна на верхних этажах открываются всего на дюйм. И как семьи, сгрудившись возле них, по очереди дышали в щелочку. Все остальное поглотила удушающая сдавливающая чернота. В этих квартирах окна такие же. Уже не в первый раз я с радостью отмечаю, как мне повезло, что у меня есть собственная однокомнатная квартирка в Дартмут-парке, что я избавлена от необходимости отдавать за съемное жилье почти весь свой заработок, как многие выпускники университетов. Они платят сотни фунтов в месяц за зачуханную квартиру вроде тех, что находятся в этом доме. За квартиру, где окна открываются всего на дюйм.

Я стучу в дверь. Звук глухой. Слышу, кто-то в тапочках приближается к двери. Она отворяется.

— Привет, — здороваюсь я. — Меня зовут Кэти. Я — подруга Рейчел.

Мы, конечно, с ней не подруги, но должна же я как-то объяснить свой приход.

Девушка, что вышла на мой стук, смотрит на меня. На ней дешевое повседневное платье из синтетики, черные колготки и пушистые розовые тапочки. Зачесанные назад волосы открывают большой лоб.

— Джейн, — со вздохом представляется она. — Входите.

Хелен

Спустя несколько дней нас снова навещают следователи, уже другие. Вечер выдался студеный. Мы с Дэниэлом отправились в кино. Возвращаясь, видим, что они ждут нас в автомобиле, припаркованном прямо у нашего крыльца.

Женщина — высокая, внешность у нее мальчишеская, подбородок утопает в теплом шарфе, упрятанном под дутую куртку.

— Старший инспектор Бетски, — представляется она, вместе со словами выпуская изо рта облачка пара. — А это инспектор Хьюз. — На его модной бородке оседает снег