Грипп. В поисках смертельного вируса

Уильям Спроут не придал этому большого значения, когда в субботу, 23 октября 1831, года с ним случился приступ диареи. Понос быстро прошел, и Уильям скоро начисто забыл о нем. Съев на обед баранью отбивную, он вышел из своего дома в Сандерленде, расположенном в английском графстве Дарэм, и отправился к протекавшей рядом реке, по которой водил небольшую баржу.

Но стоило ему ступить на борт, как его буквально скрутило от жуткой боли в желудке, и водянистая, с белыми вкраплениями, жидкость хлынула из его заднего прохода буквально галлонами. Приступы повторялись, и каждому предшествовал сильнейший желудочный спазм. Его начало тошнить. Спроут едва добрался до дома, где улегся в постель, дрожа как в лихорадке и не находя себе места от все новых болей.

Всю ночь Спроут метался в кровати, неспособный заснуть из-за неослабевающих болезненных ощущений. На следующий день его навестил врач. Он записал, что «состояние мистера Спроута явно ухудшается; пульс почти не прощупывается, конечности похолодели, кожа ссохлась, глаза запали, губы приобрели синеватый оттенок, черты лица заострились, разговаривать он может только шепотом. При этом он страдает от рвоты и непроизвольных испражнений, от судорог в икроножных и бедренных мышцах, испытывая полный упадок сил».

В среду утром наблюдения медика стали еще более пессимистичными: «Пульс практически отсутствует, щеки сильно ввалились, губы окончательно посинели».

К полудню Спроут умер, став первой из известных докторам жертв разразившейся в Великобритании крупномасштабной эпидемии холеры.

Следующим был его сын, которого ждала столь же мучительная смерть несколько дней спустя. Заболела и его внучка, но при тех же симптомах ей удалось выжить. Вскоре эпидемия охватила весь город, а в течение недели расползлась по стране, унося множество жизней.

Это заболевание отличалось полной внезапностью возникновения, абсолютной непредсказуемостью распространения и ужасающим уровнем смертности среди заразившихся. Если ее не лечить, холера убивает от 40 до 60 процентов своих жертв. Сегодня больным попросту вводят в организм недостающую жидкость, в том числе – внутривенно. Но в начале XIX века никто еще не знал методов борьбы с заразой, источников ее появления и способов передачи. Когда ее подцепил Спроут, болезнь все еще оставалась совершенно не изученной.

И хотя вспышки холеры случались и раньше, эта эпидемия оказалась особенно смертоносной. Британские газеты впервые упомянули о болезни еще в 1818 году, когда она проявила себя в Индии. Репортеры описывали ее как новый недуг, окрестив его «холерой-морбус». Она охватила тогда Калькутту, убивая сражавшихся там английских солдат. Зимой 1818/19 года от нее умерли три тысячи солдат десятитысячной британской армии под командованием маркиза Гастингса. Один лондонский врач, командированный в Индию, так описывал свои переживания: «Какая же жуткая ответственность легла на плечи неопытного доктора двадцати пяти лет от роду, когда ему пришлось пользовать огромный европейский контингент, за которым к тому же следовали две тысячи человек из числа местного населения, и это в разгар эпидемии холеры! Никогда в жизни не сталкивался я с чем-либо более страшным, чем эта болезнь».

Однако каким-то чудом инфекцию не занесли в саму Англию вплоть до 1831 года, когда заболел Уильям Спроут. Последовавший за этим мор стал первой из шести холерных эпидемий, прокатившихся по миру, устрашающих и убийственных. Британский историк Р. Дж. Моррис пишет, что в Великобритании «каждая из этих вспышек – и особенно та, что последовала в 1832 году, – сеяла среди населения панику, не сравнимую ни с какой другой угрозой, за исключением, пожалуй, иностранного вторжения». Тогда умерли по меньшей мере 140 тысяч англичан. Моррис добавляет, что «обычно выдержанный в совершенно спокойных тонах» журнал «Квотерли ревью» истерично описывал холеру «как самую жуткую напасть, когда-либо обрушивавшуюся на нашу планету».

Спроут стал типичной жертвой той разновидности холеры, которую вызывает ромбовидная бактерия Vibrio cholera. Как правило, она поражает тех, кто пьет воду из загрязненных источников, но может передаваться также через пищу или одежду, как и переноситься мухами. На таких продуктах питания, как мясо, молоко и сыр, бактерия остается активной от двух до пяти дней, а, например, на яблоках – до шестнадцати суток.

Бактерии холеры вбрасывают в человеческие внутренности мощное токсичное вещество, которое вынуждает клетки организма жадно впитывать воду и соли из крови и тканей. В результате и образуется водянистая диарея, содержимое которой испещрено белыми точками слизи и клеток кожи, с виду напоминающими рисовый отвар.

И как только бактерии начинают свою разрушительную работу в теле жертвы, основные симптомы развиваются очень быстро. Уже через час у только что вполне здорового человека кровяное давление может упасть до опасно низких показателей. Дегидратация и потеря солей служат причиной болезненных мышечных судорог. Смерть может наступить всего три-четыре часа спустя, хотя гораздо чаще это происходит в период от 18 часов до нескольких суток после первого приступа диареи.

Некий врач из Эдинбурга по имени Джордж Белл, наблюдавший случаи холеры в Индии, так описывал болезнь для своих коллег в Великобритании: «Вокруг глаз образуются черные круги, а глазные яблоки проваливаются глубоко в глазницы, поскольку искажаются все черты лица. Кожа лица приобретает мертвенно-бледный оттенок, и ее поверхность покрывается каплями холодного пота. Ногти синеют, а кожа на руках и ногах делается дряблой, словно их долго продержали в воде… Голос звучит глухо и неестественно. Если же все это сопровождается спазмами, страдания пациента значительно усугубляются, становясь порой невыносимыми».

Пока эпидемия холеры бушевала в Великобритании, в газетах публиковали списки заболевших и умерших, что, как пишет Моррис, «оказывало на обывателей такое же мрачное воздействие, как погребальный звон церковного колокола».

Некоторые мелкие населенные пункты были уничтожены почти полностью. Вот как один из журналистов описывал, например, Билстон – городок в Стаффордшире, где добывали железную руду и уголь: «Горе, постигшее здесь людей, невозможно описать словами. Многие заводы и мастерские прекратили работу. Никакая деловая активность больше невозможна. По всему городу мечутся обезумевшие женщины в поисках врачей для своих мужей, мужья ищут медиков для жен, а дети – для родителей. Катафалки свозят тела на кладбище день и ночь беспрерывно. Те обитатели города, кто имел возможность покинуть город, давно сделали это. Что до оставшихся, то им ничего не остается, как жить посреди ужаса болезни и смерти».