Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Среди брёвенчатых и плетнёвых построек, крытых лубком или соломой, выделялись характерные круглые войлочные юрты с куполообразными крышами, и большие, красные переносные палатки, привязанные к рядам кольев. Немного поодаль, ближе к тёмному бору, стояло рядом до 20 юрт, из лучшего белого войлока, многие из них были изукрашены шитьем и цветными вставками, а перед самой большой из них, сплошь покрытой чёрно-красной вышивкой, торчало врытое в землю зелёное знамя, увенчанное полумесяцем, и перед входом стояли два смуглых, высоких татарина, в парадных кафтанах, с большими кривыми саблями наголо.

Очевидно, это была ставка какого-нибудь высокопоставленного лица.

Почти напротив группы юрт виднелась рубленая из толстых сосновых брёвен, довольно большая горница с узкими окнами, с высоко поднятой лубковой крышей и высоким минаретом, поднятым гораздо выше крыши здания. Крыша минарета венчалась длинным шпицем, на котором виднелось грубо сделанное изображение петуха.

Был ещё очень ранний час утра, восток чуть алел, но все обитатели этого посёлка были уже на ногах и с нетерпением поглядывали то на небо, то на минарет, откуда должно было раздаться пение муэдзина, призывающего к молитве.

Сегодняшняя ночь была самой знаменательной в году: вместе с нею кончался сорокадневный ежегодный пост Ураза и начинался торжественный праздник Курбан-Байрам, так задушевно празднуемый всеми правоверными.

Прежде чем продолжить рассказ, мы должны указать время и место действия. Это происходило в лето от рождества Христова 1409, а местом действия был нынешний Трокский уезд Виленской губернии.

Уже при славном Ольгерде, сыне Гедимина, татары выселялись в Литву целыми родами и были обласканы великим князем, но это переселение приняло гораздо большее развитие при теперешнем властителе Литвы, Витольде Кейстутовиче, давшем в Литве приют татарскому хану Тохтамышу с его народом, бежавшему из Золотой Орды от преследования Эдигея, — победителя при Ворскле.

Витольд Кейстутович видел в татарах верных слуг, добрых воинов, безпрекословно поднимавшихся на войну, по первому слову вождей — а воины ему были так нужны! Бесконечные войны с братом Скоригелой, двоюродным братом Ягайлой, теперь королём польским, а в особенности со страшным тевтонским орденом меченосцев, совсем обезлюдили его страну — татары были желанными гостями в Литве.

Местечко, или вернее посёлок, который мы описывали, назывался Ак-Таш и был дан в удел Витольдом одному из предводителей татар, Джелядин-Туган-мирзе, почти 80-ти летнему слепцу, приведшему целое племя[1].

Сам великий Витольд очень полюбил старого слепца за его открытый, прямой характер и за острый, умудрённый долгою опытностью разум. Сколько раз, бывало, проезжая в свои родные Троки, он заезжал поговорить с мудрым старцем, часто беседа их затягивалась на долгие часы, и оба они не замечали как летит время[2].

Придворные и приближенные к князю тоже старались выказывать старому татарину своё уважение и нередко заезжали к нему в становище. Но старый мудрец редко кого удостаивал приёмом, — болезнь была лучшей отговоркой, чтобы отделаться от навязчивых, а когда подрос его сын, Туган-мирза, писанный портрет матери, кровной ногайки, он предоставил ему заниматься приёмами, а сам всем существом погрузился в созерцание невидимого и недоступного, целыми днями перебирал чётки и чуть слышно шептал великое имя Аллаха!

На это утро ему, однако, предстояло выйти из своей неподвижности и первому подать сигнал ликования по поводу великого праздника.

Уже с вечера великий муэдзин, испросив разрешение, явился к нему, чтобы условиться о церемониале торжества, и старый Джелядин-мирза выказал особую настойчивость, чтобы все обряды, предписанные Кораном, были исполнены в точности.

— Помни, Хаджи Мустафа, — говорил он строго муэдзину, — мы здесь заброшены среди чужих людей, словно песчаный остров среди моря. Если мы не укрепим берегов, море размоет песок и остров исчезнет. Только упорным соблюдением всех правил нашей веры мы останемся теми, чем мы были и есть — правоверными. Погляди, что творится кругом. Поклонники Иссы, великого пророка, разделились на секты, одна проклинает другую, считает другую еретичной. А Господь, да будет свято Его имя и Магомета пророка его, всеединый и предвечный. Помни, Мустафа, не упускай ни единой точки закона, блюди за его исполнением и, если найдёшь нерадивцев, или отступников, — донеси мне, я не пощажу и родного сына.

Мустафа упал на колени перед стариком.

— Велик Аллах в небе и свят пророк его, но на земле нет мудрее тебя, о солнце истины! Ты, подобно дождю в пустыне, освежил моё сердце. Хвала разуму твоему! Клянусь тебе прахом отца великого пророка, как заповедь святой книги исполнить приказание твоё — и горе отступникам!

— Надеюсь, их пока ещё нет? — с некоторым опасением спросил старик.

— Явных пока ещё нет. Но, боюсь, красота здешних бледнолицых женщин может совратить с пути всех пылких молодых людей. Латинские ксендзы не хотят допускать браков без крещёния, а пример заразителен!