Гризельда

Свет зелёных квадратов – магических плафонов, застывших под потолком несколькими рядами, равномерно падал на бетонные стены подземных технических помещений, предусмотренных в том числе для ремонта теплоцентралей. Они были проведены от угольной подстанции, оборудованной нагревательным котлом, насосом и прочим. Горячая вода, как и энергия света, подавалась в дома через коммуникации, идущие под землёй. Отсюда и большое количество технических этажей, подземных переходов между целыми кварталами подземелий, которые с таким удовольствием заполонили лиходеи со всей округи.

Находились здесь и увеселительные заведения, в которых можно было поесть, поспать и хорошенько поразвлечься. Имелись и смертельно опасные тупички, подворотни, закоулки, в которые лучше не забредать, если не хочешь в одночасье лишиться жизни. А подполье фанатиков расположилось сразу под несколькими кварталами. Начиная с Тридцатого района, оно занимало почти всю центральную часть так называемого Подземного города и служило настоящим средоточием душегубства, потому что ежедневно здесь происходили убийства, иной раз довольно зверские, будь то желающий рискнуть ради денег, бросив вызов одному из чемпионов Моам Баала, или же несчастный, которого затащили сюда насильно и заставили стать участником настоящего побоища – всё едино. Дор был ненасытен и с каждым днём требовал большего числа жертвоприношений, чувствуя подступающее ощущение смерти. Её костлявая рука словно сжимала его горло и душила с каждым часом всё сильнее и сильнее, лишая всякого желания сопротивляться. Однако главный фанатик никак не хотел сдаваться. Он слишком любил жизнь. Свою жизнь, ради которой он был готов пожертвовать хоть всем человечеством. Ему был важен только он один и никто иной. И это не удивляло никого из его окружения, потому что каждый из местных лиходеев чувствовал то же самое. Одно лишь нежелание начинать массовое побоище и, конечно же, страх перед сильным противником, держало в рамках приличий посетителей столь злачных мест.

В противовес подобному центру лиходейства, в городе существовало Главное управление полиции, именуемое по-простому аббревиатурой ГУП. Ежедневно сотрудники полицейских участков отлавливали преступников и целыми конвоями высылали из города в Асторис, или сразу на заставы по всему востоку Приграничья, пополнять ряды защитников империи, иными словами, служить закуской для лангуджи, древних людей, в переводе с их языка, имевших весьма суровые повадки и особо не церемонившихся со своими соседями. Кого убивали на месте, кого загоняли в рабство, если внешний вид живого товара приходился им по нраву.

Могильщик Мишем был одним из немногих, кто за свою долгую жизнь сумел побывать по ту сторону границы и живым вернуться обратно. Кровавый маг вытащил его и ещё троих пленников в тот самый знаменательный день, когда Голдспир, Асмундо, Грег и Мишем были загнаны в костяную клетку на потеху целому племени кочевников. Их участь была предрешена – убить друг друга под зычные улюлюканья толпы варваров. Однако судьба лиходейской четвёрки сложилась иначе.

Будучи в плохом настроении, Моам Баал, как его позднее начали величать фанатики, отправился сюда без всякой цели. Он был движим лишь жаждой мести. Он искал Гризельду, которая помешала ему закончить ритуал подчинения карточного домика, но никак не мог её найти. Время было утеряно, старуха исчезла, а вместе с ней и артефакт. Ему сложно было в это поверить, но он и сам сильно пострадал от своего же творения. А едва пришёл в себя, впервые ощутил столь неприятное, жгучее чувство поражения.

И самое ужасное – он ощущал её присутствие в том самом месте, где десять лет тому назад орудовал бумажный рой, смертельный артефакт, напитываясь душевной энергией убиенных. Бесподобное, по его мнению, творение тогда вышло из-под контроля и чуть не выпило душу создателя. Но что-то его спасло, что-то помешало ему лишиться жизни, точнее сказать, её подобия, которую он был вынужден влачить из-за старика Даоша. Именно из-за основателя этого города учёных, который правильнее было бы назвать городом лиходеев, Кровавый стал таким, какой он есть. И это его тяготило. Он хотел большего. Желал жить полноценной жизнью, но не мог, будучи куклой, лишённой своего хозяина.

Живой фарфор – вот тот рецепт, который должен был облегчить его участь, автором которого стала Гризельда.