Гризли

– Трудно сказать, кто виноват во всех этих ужасах, – ответил Мали. – Злодеяния моих соотечественников возмущают меня до глубины души, да что говорить – поступки их красноречивее всяких слов… Но не будем слишком строги к несчастным. Было время, когда эти плодородные равнины, чудные горы, словом, вся прекрасная Индия принадлежала им. В то отдаленное время, когда ваша холодная Европа представляла собой, как говорят, лишь гнилое болото, предки их строили города, памятники и создали мудрые законы и утонченную цивилизацию. Прошли века. Слух о наших богатствах достиг европейцев, и они явились к нам смиренные со сладкими речами на устах. Вместо того чтобы прогнать их, как это сделали наши соседи – китайцы, мы, индусы, дружелюбно приняли пришельцев и поделились с ними нашими богатствами. Они же, заметив царившие у нас раздоры и неурядицы, стали извлекать из них для себя пользу и, наконец, почувствовав свою силу, под предлогом, что кожа у нас желтая и мы поклоняемся идолам, мало-помалу отняли у нас города, земли и поделили между собой все наше имущество. Теперь чаша терпения индусов переполнилась, и они восстали. Думаю, всякий согласится, что они имели на это право. Их можно осудить лишь за одно – вместо того чтобы лицом к лицу, как подобает честным воинам, выйти на бой с врагом, они словно тигры подкрадываются к беззащитным людям, к женщинам и детям и убивают их. Вот почему все честные люди отшатнулись от повстанцев, и им, несмотря на все их упорство, придется в конце концов сдаться. Но, повторяю, можно ли их одних во всем винить?

– Отнюдь нет, – промолвил Андре. – Главные виновники всех этих несчастий – мы, европейцы. Но мне отрадно сознавать, что мои предки французы, первые завоеватели Индии, не только не восстановили против себя жителей за короткое время управления страной, но сумели заставить себя полюбить.

– Правда твоя, – ответил Мали. – Французы были для нас не господами, а братьями, и мы будем всегда поминать их добром.

Путники переночевали кое-как в полуразрушенной хибарке и рано утром отправились дальше. По дороге им встретилось несколько деревенек, тоже покинутых жителями. Всюду было полное запустение. Между тем взятая с собой провизия подходила к концу, запастись новой в заброшенном и опустевшем краю было нельзя. Мали решил повернуть в другую сторону и идти не в Лагор, а в Патиалу.

После двухдневного перехода они набрели на уцелевшую, по-видимому, деревню. Над крышами домов курился сизый дым и в безветренном воздухе высоко поднимался к небесам. Путники подумали было, что в деревне пожар, но, подойдя ближе, увидели, что дым поднимался из гончарных печей, около которых суетились рабочие. Из расспросов беглецы узнали, что деревня называлась Чати, была в двух милях от Патиалы и жили в ней все гончары.

Успокоенные этими сведениями, путники вошли в деревню и попросили указать дом местного брамина. Брамин, почтенный старец, радушно принял их.

– Я иду с детьми Андре, Бертой и слугой Миана из Пандарпура, – сказал Мали. – Мы были приглашены почтенным магаджи по случаю помолвки наследного королевича с принцессой Дулан-Сиркар, племянницей могущественного Дунду, принца Битурского.

– Не принц Битурский, а его высочество Нана, царь магаратов, – поправил его жрец. – Разве не знаешь, что тот, кого ты называешь принцем Дунду, теперь повелитель Индии? Он выгнал англичан из долины Ганга и теперь послал войска на север вдогонку за ними. Города Дели, Лерут, Патиала уже взяты им; а теперь капитан Дода отбивает у англичан дорогу в Лагор. Сражаются они недалеко отсюда.

– Несказанно удивил ты меня, старик, – ответил Мали. – По ту сторону Гималаев ничего об этом не слыхали. Даже король, с которым я имел честь говорить несколько раз, ничего не знает. Кто мог подумать, что могущество англичан так непрочно! Значит, здешние жители на стороне Нана?

– Нельзя сказать, чтобы появление войск его высочества очень нас обрадовало, – ответил брамин. – Что мы выигрываем от этой войны? Англичане не мешали нам заниматься нашими делами: мои односельчане хорошо зарабатывали от продажи гончарных изделий, зерна и овощей.

Теперь же сторонники Нана, под предлогом освобождения нас от английского ига, жгут наши деревни, портят поля и сады. Соседние селения уже все разрушены; мы с ужасом думаем, что и нас ждет та же участь, и только одного желаем, как бы скорей окончилась война. Не думай, однако, – прибавил осторожный брамин, – что я не желаю победы моему законному государю, могущественному Нана-Сагибу; напротив, я каждый день молю бога войны Картисея, чтобы он помог ему одолеть врага.