Гризли

Приблизился неторопливо, не прерывая зрительного контакта, стянул и свою футболку и бросил ее на крыльцо. Сократил расстояния до того, что ее грудь едва коснулась моей, а выперший в штанах член — живота. Согнул немного колени, начиная тереться об нее, чуть-чуть, не столько касаясь, сколько заставляя сконцентрировать все внимание на обещании скорой большей интенсивности. Стал оглаживать губами ее лицо. От виска к скуле, по щеке до самого уголка рта с одной стороны, одновременно проводя очень-очень неторопливо самыми кончиками загрубевших пальцев по ее обнаженным бокам. Ноздри Роксаны дрогнули и затрепетали, но взгляд оставался все таким же твердым и вызывающим. Обласкал лицо с другой стороны, совсем немного усиливая трение между нами. На ее скулах проступила краска, соски стали острыми пиками, дыхание участилось.

— Долго ты что-то запрягаешь, — съязвила она и обхватила по-хозяйски через ткань мой стояк.

Мышцы поясницы и бедер прошибло как током, в глазах потемнело от мощного импульса толкнуться навстречу ее дерзкому захвату, но я стремительно поймал обе ее руки, завел ей за спину, зафиксировал одной своей запястья, вынуждая выпятить грудь. Картинка — сдуреть можно! Поддев носом подбородок, боднул, заставил откинуть голову, открывая для себя уже щедро мною отмеченную тонкую шею. Принялся всерьез, но не жестко целовать и посасывать нежную, чуть солоноватую кожу. Сдернул обе чашечки лифчика, подставляя уже раздразненные соски под скольжение жестковатых волос на моей груди, одновременно обхватывая свободной ладонью ее лобок. Моя лапища как в рай попала, будто под это и заточена всегда была. Роксана фыркнула, дернулась, открыла рот сказать какую-то сто процентов очередную призванную подстегнуть меня к грубости гадость. Но я резко сдвинул руку, нажимая швом ее джинсов точно на клитор, и она захлебнулась вдохом. Времени после прошлого-то раза прошло всего ничего — она там чувствительна до невозможности, и да, я успел изучить ее слабые места. От всхлипа моей патлатой бури самого прикрутило, словно и не было у нас секса до темноты в глазах буквально только что. Гадкая погремушка, у меня всякий раз с тобой, будто черт-те сколько ничего не было.

Не давая ей прийти в себя, стал постукивать пальцем прямо по самому чувствительному местечку, легко-легко, сменяя это таким же почти невесомым поглаживанием. Она задышала часто, уже не скрываясь, заерзала бедрами в поисках большего нажима, отчего трение между нами становилось сильнее, терзая ее покрасневшие и припухшие соски с блестящими каплями металла, от вида которых у меня в башке грохотало и мутилось.

— Сильнее! — прошипела она сквозь зубы, но черта с два я послушался.

Она совсем откинула голову, закрывая глаза и подставляясь под мои поцелуи. Крутила бедрами, преследуя мои пальцы, но я не позволял ей добиться настоящего давления, ускользая.

— Сильнее же! Ну! — Она впилась ногтями в мою кисть, удерживающую ее запястья, и бессильно лягнула воздух, окончательно теряя контроль. — Мне не хватает!

— Еще как хватает! — проскрипел, соображая уже еле-еле, почему это я до сих пор не в ней по самые яйца.

— Нет! Нет! — задергалась она уже отчаянно, отрицая свою способность кончить так, но дрожь, охватившая тело выдавала ее с потрохами. — Сука ты!

Под моими пальцами между ее ног стало нестерпимо горячо и влажно. Роксана застонала сквозь сжатые зубы, но ее оргазм переломил упрямство, и она зашлась в крике, натягиваясь как струна.

Бля, как же эта катастрофа токсичная всегда кончает! Как будто вся разрушается, взрывается и меня заодно прихватывает. Каждой ее судорогой, всхлипом, гортанным стоном мне по голым нервам лупит.

Развернуть. Заставить упереться руками. Сдернуть штаны с бельем до колен. Загнать в это еще сладко сжимающееся тугое тепло себя под самый корень. Схватить за бедра, вжимая пальцы до белых пятен, что потом проступят следами моего обладания. И трахать, долбить, вколачиваться в нее, насаживать на себя уже и стоять не способную, кайфуя с того, как прогибается податливо, принимает всего, цепляясь тонкими пальцами за перила. Сама уже без сил, но все такая же жадная, ненасытная, как и я из-за нее.

Но нет. Тогда все насмарку, псу под хвост. Здесь другую точку ставить надо.

Поймал подрагивающую нижнюю губу Роксаны своими, приласкал, посасывая пирсинг, втянул ее в новый поцелуй. И она ответила сразу, пока еще толком ничего не соображала. И это было совсем не то обычное наше сражение ртов, так, словно нам нужно было ранить и сломить друг друга. Нет, всего несколько секунд, но в ее ответном поцелуе была нежность. Настолько шокирующая в ее исполнении, что я ощутил себя ею оглушенным сильнее, чем свирепствующей в моем теле похотью.

— Херня какая-то твое доказательство, — хрипло пробормотала вернувшаяся в ум погремушка. — Ничего оно не доказывает.