Гробница тирана

Первым ударил Аристофан. Конечно, кот не мог позволить, чтобы все лавры достались кому-то другому. Неожиданно для всех гигантский рыжий мохнатый бочонок с яростным «мяу!» бросился Тарквинию в лицо и, уцепившись когтями за глазницы черепа, принялся молотить задними лапами по гнилым зубам царя. Опешив, тот зашатался, завопил на латыни, но слов было не разобрать, потому что ему в рот постоянно попадали кошачьи лапы. Так началась Битва за книжный магазин.

Хейзел рванулась к Тарквинию. Мэг, видимо решив, что после случившегося с Фрэнком будет справедливо уступить ей право первой задать жару главному злодею, сосредоточилась на зомби, нанося удары, рубя и оттесня их к отделу с книгами нон-фикшен.

Я достал стрелу, чтобы уничтожить гуля на балконе, но у меня слишком сильно дрожали руки. Встать не получалось. В глазах стоял красный туман. В довершение всего я понял, что вытащил из колчана последнюю стрелу – Стрелу Додоны.

– ДЕРЖИСЬ, АПОЛЛОН! – зазвучал у меня в голове ее голос. – НЕГОЖЕ СДАВАТЬСЯ НА МИЛОСТЬ ЦАРЮ-УМЕРТВИЮ!

Измученный болью, я подумал, что схожу с ума.

– Ты что, подбадриваешь меня? – при мысли об этом меня разобрал смех. – Ох, как же я устал.

Я плюхнулся на зад.

Мэг, перешагнув через меня, разрубила зомби, уже собравшегося сожрать мое лицо.

– Спасибо, – пробормотал я, но ее уже не было рядом.

Гули неохотно отложили книги и стали приближаться к ней.

Хейзел замахнулась на Тарквиния, который мгновение назад сумел наконец стряхнуть Аристофана со своего лица. Взвыв, кот отлетел в другой конец комнаты, но сумел уцепиться за край полки и забрался на нее. Он свирепо посмотрел на меня желтыми глазами, всем видом говоря: «Я так и планировал».

Голос Стрелы Додоны продолжал звучать у меня в голове:

– ТЫ ДОСТОИН ПОХВАЛ, АПОЛЛОН! НЫНЕ ТОЛЬКО ОДНА У ТЕБЯ ЕСТЬ ЗАДАЧА: ЖИВИ!

– Это очень трудная задача, – пробормотал я. – Ненавижу, когда мне задают такие.

– НАДОБНО ТЕБЕ ЛИШЬ ЖДАТЬ! ДЕРЖИСЬ!

– Ждать чего? – пролепетал я. – Держаться за что? Ой… Кажется, я держусь за тебя.

– ДА! – сказала стрела. – ДА, ДЕЛАЙ СИЕ И ВПРЕДЬ! ОСТАНЬСЯ ЖЕ СО МНОЮ, АПОЛЛОН. ДА НЕ ПОСМЕЕШЬ ТЫ УМЕРЕТЬ!

– Это же было в фильме? – спросил я. – Чуть ли не… в каждом фильме? Погоди, тебе и правда есть дело до моей смерти?

– Аполлон! – крикнула Мэг, разя любителя «Больших надежд». – Если не собираешься помогать, то хотя бы отползи куда-нибудь в безопасное место!

Я хотел ее послушаться. Очень. Но ноги мне не повиновались.

– Ой, смотрите, – пробормотал я, ни к кому конкретному не обращаясь. – У меня лодыжки становятся серыми. Ух ты. И руки тоже.

– НЕТ! – воскликнула стрела. – ПОДОЖДИ!

– Чего?

– СЛУШАЙ МОЙ ГОЛОС. ДАВАЙ СПОЕМ ПЕСНЮ. ПЕСНИ ЖЕ ЛЮБЫ ТЕБЕ?

– «Милая Кэролайн…»[66] – запел я.

– МОЖЕТ, ДРУГУЮ ПЕСНЮ?

– ПАМ! ПАМ! ПАМ! – продолжал я.

Стрела уступила и начала подпевать, правда сильно отставая, потому что ей приходилось переводить текст на шекспировский язык.

Вот как я должен был умереть: сидя на полу в книжном магазине, превращаясь в зомби и распевая главный хит Нила Даймонда с говорящей стрелой в руках. Даже Мойрам неведомо, сколько сюрпризов для нас приготовила Вселенная.

Наконец мой голос затих. В глазах начало темнеть, зрение стало туннельным. Звуки битвы, казалось, долетали до меня через длинные металлические трубы.

Мэг разрубила последнего солдата Тарквиния. Это хорошо, отстраненно подумал я. Мне не хотелось, чтобы она тоже умерла. Хейзел вонзила клинок Тарквинию в грудь. Римский царь заревел от боли и упал, вырвав из рук Хейзел рукоять меча. Он рухнул рядом со стойкой информации и схватился за лезвие костяными руками.

Хейзел отступила, ожидая, что царь-зомби рассыплется в прах. Но вместо этого Тарквиний поднялся на ноги. В его глазницах едва заметно мерцал пурпурный газ.

– Я прожил тысячи лет! – прорычал он. – Ты не сумела убить меня тысячетонной грудой камней, Хейзел Левеск. И мечом ты меня не убьешь.

Я думал, Хейзел накинется на него и оторвет ему череп голыми руками. Ее ярость была такой ощутимой, что я едва ли не чувствовал ее запах, похожий на запах приближающейся бури. Постойте… Это и правда был запах грядущей бури, и к нему примешивались другие запахи: сосновых игл, утренней росы на полевых цветах, дыхания охотничьих собак.

Крупный серебристый волк лизнул мне щеку. Лупа? Галлюцинация? Нет – в магазине появилась целая стая волков, которые принялись обнюхивать стеллажи с книгами и оставшиеся от зомби кучки праха.

Позади них в дверном проеме стояла девочка лет двенадцати, с серебристо-желтыми глазами и забранными в хвост каштановыми волосами. На ней был охотничий костюм: мерцающее серое платье и легинсы, а в руках она держала белый лук. Лицо девочки было красивым, спокойным и холодным, как зимняя луна.

Она наложила стрелу на тетиву и встретилась глазами с Хейзел, спрашивая разрешения завершить начатое той дело. Хейзел кивнула и отступила в сторону. Девочка навела стрелу на Тарквиния.

– Глупый царь-мертвец, – сказала она суровым, властным голосом. – Если сильная женщина положила тебя на лопатки – лучше не вставай.