Гробница времени

— Вот теперь вы добрались до сути, — мгновенно ответил Роджер. — Стратерс уверен, что в голосе было нечто человеческое и вместе с тем неестественное, то есть он отличался от любого звука, который на памяти Стратерса когда-либо исходил из горла человека. Стратерс и Ван Мар принялись кричать, но говоривший не смог дать внятный ответ. Он просто лепетал или причитал, как я понимаю. Они попытались выяснить, откуда он там взялся, но потерпели полную неудачу. В последний раз голос прозвучал словно бы глубоко из-под толщи земли. Сами понимаете, что в таких обстоятельствах два наших сыщика-любителя чувствовали себя не в своей тарелке. Они решили ничего не говорить остальным о том, что услышали. До сих пор они не рассказывали об этом ни единой живой душе, кроме меня, и очень не хотят, чтобы эта история стала известна, так как боятся прослыть парочкой суеверных простофиль.

— Может быть, кто-то из друзей подшутил над ними? — высказал я новое предположение.

— Нет, остальные, то есть проводник и двое других, отправились на охоту, и оба, Стратерс и Ван Мар, уверены, что те не приближались к пещере. Собственно, проводник отказался войти в пещеру из суеверного страха, а другие охотники опасались заблудиться под землей. Они пробовали отговорить и Ван Мара со Стратерсом. Что касается кого-нибудь еще, кто мог оказаться рядом с пещерой, то вы знаете, какое это уединенное место. Даже охотники или трапперы не забредают туда чаще раза в год. Я считаю, что мы должны совершить еще одну поездку в пещеру и изучить этот след, а также углубиться в проходы, которые вы в прошлом году посчитали малозначительными.

— Ну… я мог бы поехать, конечно, — задумался я, — но вы же видите, сколько у меня работы… Вот около пятисот образцов из раскопанных нами курганов близ Оленьей реки, которые мне предстоит классифицировать.

В старых и вечно молодых глазах Роджера загорелся озорной огонек.

— Кстати, Боб, — мягко сказал он, — Уилла безумно хочет поехать со мной.

Я смущенно рассмеялся. Роджер хорошо знал, что я уже давно испытывал особый интерес к его дочери и вряд ли отказался бы сопровождать Уиллу в приключении, которое отдалит ее от всех моих соперников. А их было немало, и не только по причине будущего наследства — Уилла была очаровательна. В ее компании я был готов на любую авантюру, и Роджер это отлично понимал.

— Я подумаю, мистер Эн… Роджер, — поправился я. Несмотря на его протесты, я никак не мог привыкнуть называть его по имени. — Но боюсь, куратор потребует, чтобы я остался, пока эта работа не будет закончена.

— Чушь. Я оплачу все экспедиционные расходы. Этот аргумент всегда на него действует.

Роджер вскочил на ноги, собираясь уходить. Он был в крайнем волнении и так выпячивал бочкообразную грудь, что пуговицы на жилете трещали.

— Я отправлю припасы в Антлерс, — решительно сказал он. — Пакуйте свое снаряжение, Роберт.

— Из-за вас классификация образцов начинает казаться мне совершенно пресной, — сказал я, провожая его к двери. — В любом случае, Уилле поездка понравится вне зависимости от того, присоединюсь я к вам или нет. Она ведь обожает походы. Будь она мужчиной, я сказал бы, что яблоко от яблони недалеко падает.

Роджер рассмеялся и хлопнул меня по спине.

— С тех пор, как умерла ее мать, она стала больше напоминать сына, чем дочь. Остается надеяться, что вы, Боб, не позволите ей вернуться в райское состояние, когда Адам еще не потерял ребро.

— Звучит так, словно это вы ухаживаете за ней, а я — ее отец, — пробормотал я ему вслед. Из-за двери вновь донесся дружелюбный смех Роджера: уходя, он бросил какую-то шутку секретарше.

Все мои планы работы над коллекцией находок с Оленьей реки были полностью разрушены визитом Роджера Энсона. Я никак не мог сосредоточиться, и причиной был не столько рассказ о следе и потусторонних голосах в Пещере команчей, сколько Уилла. Я обладал достаточным опытом полевых исследований и привык с подозрением относиться к сообщениям непрофессионалов. Мне доводилось сталкиваться с таким количеством диких слухов, основанных на самых тривиальных фактах, что я никак не мог разделить энтузиазм Роджера и поверить, будто пещера действительно таила что-то необычное. Но одна мысль о долгой экспедиции в дебри Скалистых гор бок о бок с Уиллой Энсон придавала этому проекту в моих глазах несказанную важность.

Все еще вздыхая по Уилле и задаваясь вопросом, смогу ли я когда-нибудь преодолеть свой комплекс неполноценности и попросить богатую наследницу стать женой скромного ученого, я зарылся в свои папки и извлек карты Пещеры команчей, а также ящичек с образцами, собранными в прошлом году, когда Роджер Энсон финансировал мои первые исследования этого места.

Согласно карте, к Гамлет-холлу вел лишь один проход, который мы окрестили Радужным проспектом. Я вспомнил Гамлет-холл, колоссальную полость со стенами, почерневшими от окиси марганца; мрачное величие каверны и подсказало Роджеру Энсону ее название.