Гробовщик

Она записала адрес старика и заволновалась:

— Попробую уговорить Г устава, чтобы отвез меня. Если не получится — пойду пешком. Это близко.

— Надо обязательно сегодня. Если его не будет дома, поговори с женой. И главное, назови мою фамилию.

— Я все сделаю, Миша. А ты перезвони мне утром. Я встаю в шесть утра, а в семь уже на заводе. Работы полно. Кручусь как белка в колесе. Как все-таки здорово, что ты позвонил!

— Как маленькая?

— Хворает. Деревенский воздух не идет нам впрок. Наверно, детей надо заводить по любви… — Она вдруг заплакала, и он не знал, как ее успокоить.

Ее родители оставляли его на чай, и даже просили, чтобы он у них переночевал. Как-никак близилась полночь, а в это время опасно выходить из дому. Миша отказался. «Меня ждет больной», — рвалось с языка, но боялся, что его примут за сумасшедшего.

— Ну, как вы тут, больной? — спросил он с порога, изображая доктора Айболита.

— Хреново, Миша. Голова болит и тошнит.

— Это мы быстро исправим, — засуетился Гольдмах, сбрасывая на ходу пальто. — Сейчас сделаю новый отвар. К утру как рукой снимет.

— Давай-давай, мне надо быть живым и по возможности здоровым. И голова еще пригодится. Как старик?

— Я дозвонился до подруги. Обещала предупредить. Надеюсь, что Евгений Петрович ей поверит.

— Евгений Петрович? — удивился Балуев. — Он тебе так представился?

— Ну да.

— У Лося совсем другое имя-отчество.

— Значит, живет по фальшивым документам.

— Да-да, — Геннадий задумался. — Странно, что он расстался с портсигаром. Ты говоришь, он хранился у Неведомского?

— Могли быть сложности на таможне.

— Наверно, — согласился Гена, хотя вовсе так не думал. При этом он откинулся на спинку кресла, запрокинув голову и прикрыв веки.

— Вот-вот! — закричал Гольдмах. — Старик принимает такую же позу, когда с кем-нибудь разговаривает!

— Значит, действительно живет по фальшивым документам, — окончательно убедился Балуев. — И тебе представился как Евгений Петрович?

— А что? — всполошился Михаил.

— Да нет, ничего.

«Похоже, парня он серьезно не воспринимал. Решил подсунуть шакалам марионетку, но тут ведь не кукольный театр. Как только они терпели целый год? Как до сих пор не разорвали парня на куски? Видно, Лось им здорово втер. А если бы ему в один прекрасный день сообщили: нет больше Гольдмаха? Он бы и бровью не повел. А парень за него переживает. Не имея даже прямой связи, окольными путями предупреждает об опасности…»

— Вот что. Окунь прав. Тебе надо немедленно убираться из города.

— Куда?

Миша поставил перед ним большую кружку с горячим отваром.

— Есть план. Утром позвонишь Окуню. Скажешь, согласен, мол. Бегу покупать путевку на Кипр. Главное, выиграть завтрашний день. Какой им резон брать тебя под стражу? Подстава с девицей шита белыми нитками. Придется долго доказывать, а деньги на приличного адвоката у тебя имеются. Поэтому Кипр их вполне устраивает. Они настолько уверены в своей победе, что даже убрали слежку. Короче, успокоишь эту банду до поры до времени.

— А дальше что? Ехать на Кипр?

— Дальше — не торопись. Завтра вечером решим. Но послезавтра тебя здесь не будет.

Миша со вздохом оглядел стены старой чекистской квартиры.

Балуев сделал первый глоток и поморщился.

4

Мишкольц раскрыл объятия старому другу и тут же заметил:

— А ты сильно сдал.

— Старею, Вова.

— Иди ты! Тридцать-то хоть исполнилось?

— При чем здесь годы? Душа состарилась. Чувствую себя древнеегипетской статуэткой. Как там Америка?

— Что ей сделается?

— Кристина, Колька, как они себя чувствуют в Америке?

— Тебе привет от Кристины, — ушел от вопроса Владимир Евгеньевич. — Часто вспоминает тебя и наши посиделки после экспедиций. Мечтает, чтобы я открыл музей, а ты стал его директором.

— Мечтать не запретишь, — скептически заметил Балуев.

— Да, разве этим удержишь тебя здесь? Ты теперь у нас столичная птица. Приезжаешь только по зову Кулибиной.

— Мне надо было оформить развод и разобраться с детьми, — начал оправдываться Гена.

— Ну-ну, — усмехнулся Мишкольц, — рассказывай сказки. Я понимаю, что в тебе умер первоклассный мент, но никогда не разделял твоего пристрастия к сыску.

— У каждого свои пристрастия.

— Это верно, но иногда они могут стоить жизни.

— Ты решил омрачить нашу встречу нравоучительной беседой?

— Нет, Генка, я не собираюсь тебе читать мораль. Я только хочу понять, какое отношение к тебе и к Кулибиной имеет сын Поликарпа?

— Кто тебе сказал?

— Вчера у меня в гостях была Анхелика. Она рассказала много интересного. Рвалась к тебе на выручку. Не подозревал, что телеведущая пылает к моему другу такой любовью.

— Она назвала тебе того, к кому следует обратиться? — загадочно спросил Геннадий.

— Назвала.

— Скажешь?

— Скажу. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Если честно, я сам не знаю, что стукнуло в голову Светке. По-моему, она чего-то боится.

— Боится заказчика?

— Ну да.

— Не вижу связи.

— Я тоже, — пожал плечами Балуев.

— Она тебя держит в неведении, а ты рад стараться? При этом рискуешь жизнью. Какой смысл?

— Она занимается моими делами, а я — по мере возможности ее. У нас договор.

— Это не равноценно. — Мишкольц нахмурил брови. — И потому глупо.