Гром

— Нет, вы только послушайте, эта негодница нас же еще и проклинает, — взвилась услышавшая эти слова Норжиндэжид и, загораясь внезапным гневом, бросилась в дверь. — Да чтоб твои проклятья пали на твою же голову. Хочешь извести нас, как Плешивый Зодов хозяев своих извел!

Батбаяр дрожал от страха, Гэрэл, не понимая, что произошло, опустилась на колени и начала бить поклоны:

— Прости и помилуй, богиня моя. Сто лет тебе жизни…

— А-а, вот как ты заговорила, попрошайка несчастная! Сначала мужа извела, теперь за нас решила приняться. Мы-то тебя пожалели, не дали с голоду околеть, да только, видно, себе на беду. Прочь отсюда немедленно, прочь, чтобы глаза мои больше тебя не видели!

На хозяйку страшно было смотреть; вокруг багрового перекосившегося от злобы лица, звеня, бились серебряные цепочки и змейки коралловых украшений, а Норжиндэжид все хлестала и хлестала Гэрэл своим длинным бархатным рукавом, готовая растоптать ее вместе с сыном. С того дня им не только запретили появляться у юрты Гомбо бэйсэ, но и отобрали трех дойных коз, а вскоре хозяева откочевали, бросив бедную женщину на произвол судьбы. Два месяца мать с сыном кормились в знакомых аилах, потом молва повсюду разнесла слова Норжиндэжид о том, что Гэрэл не только грешница, но и ведьма, приносящая горе всем, кто бы к ней ни приблизился. Оставаться здесь дальше стало невозможно. И не только потому, что теперь им не подали бы и чашки чаю. Надо было подумать о будущем единственного сына, и тогда она решила уходить из этих мест.

Старик сосед погрузил на своего вола ее старенькую юрту и до самого вечера вез, провожая их в дальнюю дорогу. На прощанье он отдал им свой бурдюк с водой.

— Ну все, теперь отправляйтесь. Станет невмоготу, спрячьте свою развалюху в какую-нибудь яму и оставьте знак. Поеду через те места, прихвачу… Это правильно, что ты решила перебраться в Хангай. Прокормиться около монастыря вам будет легче. Да будет милостива судьба к твоему сыну. — Старик поцеловал Батбаяра в щеку и поехал назад, вытирая набежавшие слезы…

«Но почему, почему те нечаянно вырвавшиеся слова восприняты были хозяйкой как проклятье?» — недоумевала Гэрэл. Хотелось поговорить об этом с сыном, но она тут же раздумала — зачем лишний раз тревожить ребенка!

Гэрэл смотрела на разметавшегося во сне сына, на капельки пота на его переносице. Ей не хотелось его будить. Батбаяр спал спокойно, как спит ребенок из благополучной семьи, у которого нет и не предвидится забот. Иногда на его лице мелькала улыбка. Может быть, он уцепился во сне за хвост дракона, прилетел в небесное царство и теперь наслаждается всеми прелестями тамошней жизни. «Только бы выдержал он эту дорогу, а там… Какая нам разница, где жить», — подумала Гэрэл и осторожно положила руку на узенькую ступню сына.

Солнце клонилось к западу, жара пошла на убыль, и тело приятно холодил легкий северный ветерок. Но когда Гэрэл оставила сына и отправилась за последним тюком, раскалившийся за день песок все так же жег ноги даже сквозь подошвы гутулов. Женщина шла и против воли думала о том, как нелегко будет им выбраться отсюда.

Возвратившись, она увидела, что Батбаяр уже встал и затягивает на тюках ремни.

— Ну что, мам, пойдем? — послышался его сиплый со сна голос.

— Вот только чуть попрохладнее станет, и пойдем, — ответила Гэрэл и посмотрела на север. Там возвышался огромный, похожий причудливыми очертаниями на монастырь бархан, а за ним до самого горизонта простиралась безмолвная, затянутая сизым туманом долина.

Батбаяр вскинул на спину один из самых больших тюков, в котором были связаны жерди и решетка юрты, и зашагал вперед. Сзади из-за тюка видны были только макушка мальчика да тонкие, как прутики, ноги. Сердце матери тоскливо сжалось:

«Тельце-то маленькое как у зайчонка. Того и гляди тюк перетянет — завалится сынок вместе с ним».

Кочевка продолжалась, если можно было назвать кочевкой это самоистязание. Они по несколько раз проходили один и тот же отрезок пути, по очереди перетаскивая на себе пожитки и ветхую юрту, на которую вряд ли бы кто польстился.

Сложив первую пару тюков, возвращались за следующей, и так до самого вечера. Казалось, ушли далеко-далеко, но так только казалось. Еще даже не исчез из виду пригорок, на котором они отдыхали днем. Гэрэл перевела дух, облизала спекшиеся губы. Хотелось все бросить, дать отдых измученному телу, но рядом уже стоял Батбаяр, то и дело подбрасывая сползающий тюк, жадно хватая воздух пересохшим ртом. И тогда Гэрэл встала и пошла дальше. Быстро темнело. В бурдюке, к которому они время от времени прикладывались, воды осталось совсем чуть-чуть.

— Может, отдохнем немного? Да и заночевать бы здесь. А то куда мы пойдем в такую темень, — предложила Гэрэл. Говорить было трудно, сухой одеревеневший язык неприятно обдирал нёбо.

— Старик с волом, что провожал нас, рассказывал — где-то здесь должен быть источник.

— А как его отыщешь в этих песках?

Батбаяр промолчал. В горле у него першило. Услышав кашель сына, Гэрэл напоила его остатками воды, свернула бурдюк и засунула его в тюк.

— Ну что, отдохнем, сынок?