Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

К ее удивлению, это произвело слегка отрезвляющее действие на отца Ансельма, вставшего на тропу святых. Словно впервые полностью осознав их присутствие, он засиял и обернулся к Дженнифер.

– Да, и святой Иуда, – признал он. – Мадемуазель хорошо знает святцы?

– О нет, нет, – торопливо сказала Дженни, – только немного.

Отец Ансельм заулыбался в предвкушении удовольствия.

– А вы слышали, – взволнованно спросил он, – о святом Бидульфе?

– Нет.

– О святом Онисиме?

– Тоже нет.

– О святом Августине из Гиппо?

– Никогда.

Отец Ансельм торжествующе повернулся к колонне:

– Вот они. Все здесь.

И он с гордостью махнул своей тряпкой.

Стивен украдкой взглянул на часы и хотел было вставить слово, но на него уже не обращали внимания. Дженнифер и отец Ансельм, выказывая живейшую радость от общения друг с другом, скрылись за следующей колонной, вероятно, чтобы лицезреть святого Бидульфа и его еще более редкостных собратьев. Стивен удрученно вздохнул и последовал за ними.

– Крайне интересная церковь, – говорила Дженнифер с видом совершеннейшего восхищения, – и такая необычная. А коллекция статуй… Никогда не встречала ничего подобного, даже во Франции. А дома мы, как правило, обходимся каким-нибудь одним святым.

– Не считая святого Симона…

– И святого Иуды, – кивнула Дженнифер.

Они счастливо улыбались друг другу. Затем Дженнифер сказала будто между прочим:

– А что за удивительная статуя Мадонны в монастыре, не правда ли? Не знаю, видела ли я что-либо более прекрасное.

Сухонький священник выглядел озадаченным.

– Какая статуя? Вы, наверно, имеете в виду ту, что в коридоре второго этажа? Там святая Анна, дитя мое.

– Нет-нет. Статуя в маленьком алтаре церкви. Мне кажется, она просто чудесная, как и триптих в главном алтаре.

– Уж и не знаю, – искренне сказал отец Ансельм. – Ведь это современные вещи, верно? Не скажу, чтобы я внимательно разглядывал эти картины. Вкусы мои достаточно старомодны, к тому же я очень близорук.

Он смущенно кашлянул.

И действительно, несмотря на множество статуй, церквушка была вполне заурядна и не отличалась особой изысканностью вкуса. Весьма вероятно, что отец Ансельм принял за современную живопись удлиненные, возвышенные образы Эль Греко. Но, явно слегка помешанный на статуях, он не мог не заметить бесценной Мадонны. Подняв глаза, Дженнифер прочла то же удивление в глазах Стивена, но в этот момент отец Ансельм добавил:

– Что же это за статуя… Я не помню вообще ни одной… В боковом алтаре Богоматери – там висит картина, очаровательная вещица, голубая с золотом. Как-то раз, помнится, дети возлагали цветы перед ней.

Итак, в приемные дни они прятали свои сокровища. Дженнифер, не осмеливаясь взглянуть на Стивена, подавила в себе желание выяснить, имеют ли золотые светильники такую же способность к исчезновению. Вместо этого она сказала, показав на большую группу святых:

– Да здесь у вас просто изобилие. Все они… малоизвестные, совсем забытые.

Эта попытка направить разговор в другое русло оказалась вполне успешной. Отец Ансельм радостно воскликнул:

– Так и есть! Это стало смыслом моей жизни. Я решил, что в моей церкви никто не будет забыт. Несколько лет назад, – с отсутствующим видом продолжал он, полируя и без того сияющие подсвечники возле святого Августина из Гиппо, – я написал книгу о всех святых этой церкви. Представьте себе, мадемуазель, их жития завели меня в неизвестные и далекие места. Конечно, в переносном смысле.

– Да-да, понятно.

– Многолетний, кропотливый труд… но теперь можно сказать, что он завершен, и в итоге мы имеем свод, а лучше сказать, компендиум, в котором не упущено ни одно имя, никто не забыт.

– Просто потрясающе!

– Получив сан здешнего кюре, я приложил все силы, чтобы почтить память всех, кто принес свою жизнь на алтарь веры и был почти забыт.

– Мне кажется, это замечательная идея, – с теплотой в голосе сказала Дженнифер. – Вы создали действительно уникальную церковь.

– Посвященную, – сказал отец Ансельм с внезапным смешком, – всем святым. И с этим уже ничего не поделаешь.

Он еще раз на прощание прошелся тряпкой по подсвечникам святого Августина и мельком посмотрел на Стивена. Взгляд отца Ансельма стал вдруг удивительно цепким и ясным.

– Итак, – сказал он, взмахнув тряпкой и вытряхивая пыль, – вы хотели задать мне несколько вопросов о той женщине, что умерла в среду, двадцать первого июня, в монастыре долины Гроз? Я слушаю тебя, сын мой…

Но в результате не выяснилось почти ничего нового.

– Сначала думали, что она пошла на поправку, – сказал отец Ансельм. – Но потом, в среду вечером, ее состояние резко ухудшилось. Казалось, она угасает на глазах. За мной послали, но, когда я приехал, она уже умерла. Было около одиннадцати вечера. – Он взглянул на Дженнифер. – Вы говорите, это была ваша кузина, мадемуазель?

Она утвердительно кивнула.

– Мне очень жаль, – просто сказал отец Ансельм.

Дженнифер встретилась взглядом со Стивеном, и он едва заметно кивнул ей.

– Отец… – начала она.

– Да, дочь моя?

– Я надеюсь, вы не сочтете мой вопрос слишком странным. Это сугубо личное дело, понимаете, и…

– Я никому не скажу.