Гром победы

   — Совершенно невозможно! Пустая клевета! Откуда? Всем известно, что Андрей Иванович, напротив, хлопочет удалить её, пытается устроить её брак...

   — А прежде? Прежде всем, или по крайней мере многим, известно было именно его желание объединить в браке две отрасли великого Петра, женив племянника на тётке...

   — Клевета! Андрей Иванович любит Петрушу и не может желать ему зла! Андрей Иванович добрый!..

   — Кто может усомниться в добрых намерениях господина Остермана по отношению к Его величеству! Но государство Российское добрый Андрей Иванович, возможно, любит более своего императора, юного Петра Алексеевича, или кого бы то ни было из царской фамилии!..

Цесаревна посмотрела на своего собеседника прямо и почти сурово.

   — Стало быть, для государства Российского наконец-то сделается благом удаление Елизавет Петровны. Я рада. — Она повернулась и пошла прочь.

   — Ваше высочество, — спокойно проговорил герцог.

Она остановилась, и это был для него хороший знак. Она ждала объяснений, подробностей...

Но разговору не суждено было возобновиться. Отчаянный крик, вопль, юношеский, почти мальчишеский, срывающийся на высоких нотах...

   — Петруша! — тревожно воскликнула цесаревна и побежала, не оглядываясь, чуть спотыкаясь, чуть подаваясь назад, когда каблучки сапожек вязли в прелой сырой земле. Герцог медленно двинулся следом.

* * *

...Молодой император бушевал. Он швырнул на землю шляпу охотничью и уже даже и не просто расхаживал нервически взад и вперёд мимо большой палатки, но бегал в бешенстве, и крупнокудрявые волосы развевались на ветру. Деда он напоминал разительно! Впрочем, можно было с уверенностью сказать, что никто сейчас не замечает этого разительного сходства. Никто, кроме герцога де Лириа, показавшегося как раз в просвете между деревьями. Герцог смотрел, как цесаревна порывисто пытается ухватить брата за руки...

   — Наташа! — кричал юный Пётр Алексеевич. — Наташа! Ваня! Да где же, где! Позвать немедля! Искать!..

   — Петруша, родной! — звонко успокаивала его сестра. — Я здесь, я рядом с тобой! Посмотри на меня, посмотри... И Ваню сыщут сейчас, тотчас!.. — Оборотилась к растрёпанным придворным: — Сыщите молодого князя Долгорукова, скорее!..

Брат наконец-то увидел сестру. Лицо его, круглое, крупное и румяное, сморщилось. Он сел прямо на землю, приподняв коленки, и зарыдал, мотая кудрями. Наташа склонилась к нему, чуть сжала его плечо...

   — Наташа, Наташа, сестрица!.. — бормотал он сквозь слёзы. — Где Ваня, где?..

   — Он сейчас будет здесь, Петруша, сейчас он будет здесь.

Она не спрашивала, что же случилось. Наблюдавший за нею герцог приметил это, и также приметил странную скованность её движений и жестов. Она как будто знала заранее... Знала?..

   — Наташа!.. Она... как она могла? За что? Мучительница! Проклятая! Она играла мною, играла!..

Подскакал молодой Долгоруков, юноша лет восемнадцати на вид, красивый мужественной горделивой красотой, он во многом походил на Катеньку. Впрочем, восемнадцатилетний молодой человек того времени показался бы сегодня по меньшей мере двадцатипятилетним, если говорить о жизненном опыте и переживаниях..,

Иван молодцевато спрыгнул с коня, кинул поводья подскочившему слуге, подбежал к императору, к своему другу...

   — Вот он, Ваня! Видишь, Петруша, вон он! — радостно приговаривала Наталья Алексеевна.

Иван тотчас уселся рядом с Петрушей и крепко обхватил его за плечи вздрагивающие, обнял длинной сильной рукой.

   — Ну, сказывай! Что стряслось-то?

   — Неужели... неужели вы... Неужели даже вы, вы оба, самые близкие мне, и не видите, не понимаете?!

Наташа застыла в неловкой позе, чуть склонясь, держа ладони протянутых рук над головою брата.

Но Иван заговорил с нарочитой лёгкой грубостью:

   — Чего я тебе не понимаю? Всея понимаю. Глупая баба сбежала, взбрыкнула, а ты бесишься как дурак! Чего ещё понимать прикажешь? Ничего более нет. И ты не позорься. Плюнь да разотри. Плюнь да разотри, слышал? Вот тебе и весь мой сказ!..

Кудрявый Пётр Алексеевич притих и, подавляя всхлипывания, действительно слушал эти нехитрые утешения с большим вниманием. Наташа, видя, что брат вот-вот успокоится, отошла в сторону.

Герцог вновь приблизился к ней. Он был очень почтителен. Казалось, она выросла в его глазах и он потому и сделался с нею почтительнее, нежели прежде.

   — Ваше Высочество, — он говорил очень тихо, — похоже на то, что ежели усилия нашего доброго Андрея Ивановича в области соединения двух отраслей великого Петра и не увенчались успехом, то о его же усилиях, направленных на удаление Елизавет Петровны, этого не скажешь!

   — Андрей Иванович? — Она не совладала с собою, не сумела скрыть удивления...

   — Вы можете доверять мне, Ваше высочество, мы — союзники. И я, так же как и Вы, полагаю, что к нынешней бурной скорби, охватившей Его величество, добрый Андрей Иванович отношения не имеет.

Не всякий распознал бы в этом скором наклоне девичьей головки утвердительный кивок, но герцог де Лириа распознал...

* * *