Гром победы, раздавайся!

– И ты тут, Василий? – усмехнулся, обернувшись, Алексей. – И как только так тихо сумел подойти? Или я, может, старею?

– Ляксей Петрович, ну вы и скажете же! – отмахнулся сержант. – Вам и сорока годков еще даже нет, самое оно для мужчины. Песок тут кругом, – ковырнул он носком сапога землю. – Все мягкое, сыпучее под ногами, вот с того-то и поступи не слышно.

– Это да-а, грунт здесь песчаный, рыхлый, – согласился с ним Егоров. – Значит, ночью нужно глядеть в оба, чтобы втихую на нас никто не навалился. С другой стороны, тут во весь опор и коннице ударить не удастся, нужную скорость она никак не сможет набрать, а значит, завязнет в обороне. Так, Василь, если у нас с тобою так мысли совпадают, то займись-ка ты со своими пионерами установкой фугасов. Я тебе в помощь еще полуроту пришлю, вот и покажешь им, где нужно будет ров копануть, а где рогатки и колья выставить, чтобы в случае наскока кавалерии направить ее в нужном нам направлении. Давай-ка еще по дороге немного прогуляемся, глянем, чего там интересного союзники побросали.

Часть оставленного обозного хлама авангард егерей уже растащил с предмостовых обочин для сооружения укреплений, но чуть дальше по дороге его было еще предостаточно.

– Сколько же добра тут оставлено! – покачал головой Афанасьев, пытаясь перевернуть крепко сбитую одноосную повозку. – А железа-то вокруг сколько! У нас вон в деревне любую ржавую подкову или скобу ежели найдешь, так за радость. А тут просто пудами оно валяется!

– Бежали издалека и, видать, быстро, – предположил Егоров. – А еще дорога плохая, да мост впереди. Вот и бросали все, лишь бы его налегке в пешем порядке проскочить. Сам же, небось, помнишь, что на таких вот мостовых узких переправах творится, когда через них целая армия проходит? И это ведь у нас в наступлении такое было, а тут, почитай, самое настоящее форменное бегство.

– Ваша правда, Ляксей Петрович, – вдохнул Афанасьев, наконец-то справившись с повозкой. – О-о, а это как раз то что надо! Такое нам шибко может сгодиться! – протянул он, вскрывая один из вынутых из-под брички холщовых мешков. – Порох это, вашвысокоблагородие, артиллерийский, крупнозернистый, такой для воспламенителей лучше всего подходит. Да и нам здесь он тоже может сгодиться. А я-то смотрю, бричка какая приметная! Вся кожей снаружи обшита, сработана эдак еще крепко. Сразу ведь такая в глаза всем бросается. Ну-ну, а тут что у нас? – довольно проворчал он, копаясь в ее содержимом.

Алексей отошел за обочину, миновал большую яму и, раздвинув росший за ней куст, присвистнул.

– Васька, а ну-ка, сюда подойди! – подозвал он оружейника. – Иди-иди, потом уже на свою бричку налюбуешься!

– Ого-о, вот это находка! – воскликнул тот, подбежав к командиру. – Это как же австрияки да с таким-то добром смогли расстаться?!

За кустом, уперев свой массивный ствол в землю, стояло большое артиллерийское орудие.

– Колесо из оси вывернуло, вот они и расстались, – ответил ему Егоров, осматривая боковое запальное отверстие. – Смотри-ка, а прислуга даже запальник не испортила и не заклепала его клином.

Афанасьев, постукав по стволу ладошкой, уже осматривал стоявший рядом целый транспортный передок.

– Ну да, видать, канониры, как только поломка у орудия случилась, сразу коней выпрягли и дали деру. А на передке-то все совсем целое, Ляксей Петрович. В зарядном ящике, что при нем, даже на двадцать выстрелов все, чего положено, имеется.

– Да-а, хорошо было бы это орудие для себя взять, – проговорил озабоченно Егоров. – Оно бы сразу всю нашу оборону перед мостом усилило. Полупудового заряда пушка – это вам не наши мелкие фальконеты. У этой выстрел из ближней картечи аж целую просеку в рядах атакующих пробьет. Есть там, Василий, картечь?

– Три картуза дальней и еще пара ближней, – ответил сержант, шевыряясь в ящике. – Остальные ядра, запальные трубки да порох.

– Негусто, конечно, но так-то могло бы и этого не быть, – пожал плечами полковник. – Как же вот только такую тяжесть отсюда вытащить? Здесь, в этот буерак и коней даже не получится завести. Эх, было бы тут колесо на месте, уж как-нибудь самой длинной перевязью ее бы зацепили.

– Ва-аше благро-одие, – протянул Афанасьев, – да не переживайте вы за это! Русскому мужику, русскому солдату любая задача и любая тяжесть по плечу. Сейчас вот сюда целую роту подведем, и пушка сама как миленькая из этой вот ямины выскочит. А там уже наши умельцы, пионеры, Савва Ильин с Уфимцевым Михаилом будут с ней дальше колдовать. Вот увидите, если к ночи эта пушка на колесах катиться не будет, то уж стрелять-то она точно станет.

– Ваше благородие, ваше благородие! – донесся от моста крик вестового. – К вам тут с бумагой из штаба дивизии прибыли!

– Хорунжий второго донского полка Греков, – представился старший небольшого казачьего отряда. – Ваше высокоблагородие, мы с донесением от своего полковника в Бухарест, в дивизионный штаб посланы были, а теперяча вот обратно уже за реку возвращаемся. А вам их высокопревосходительство письменный наказ с нами передал, – протянул он исписанный знакомым мелким почерком лист.