Гром победы, раздавайся!

– Ну, так-то да, лу-учше, – согласился поручик. – Если все удачно получится, то толковей языков нам более здесь не добыть. Такие и про Килию, и про Измаил генералам рассказать могут, не то что про эту малую крепостицу. Как-никак они же ведь обозные, всюду тут от одной крепости к другой по дороге мотаются и все вокруг видят. Ладно, созывай ребят, Федька, и бежим, пока они далеко не отъехали!

Четыре открытые телеги со скрипом ползли по извилистой дороге. Дело было привычное, и обозные расслабленно дремали, сидя на мешках с овсом. Спешить было незачем, до Килии было часа четыре пути. Приедешь слишком рано – там тебе еще какое-нибудь дело найдут. А так если неспешно ехать, то как раз в сумерках в крепости будешь.

Пожилой Мансур был опытным воином, когда-то, до увечья, в набеги на руссов ходил, с хорошей добычей из них возвращался. Но ружейная пуля повредила кость левой ноги, и покалеченный всадник стал не нужен в сипахах. Зачем, когда там достаточно молодых и прытких? А таким вот, как он, самое место в обозе. Вот уже час как четыре телеги с фуражом выехали из малой крепостицы в сторону Килии. Петляющая дорога прижалась к старице – заросшему высоким камышом рукаву Дуная. С другой ее стороны лежала степь с чахлыми редкими кустиками и пучками засохшей травы. Сидящий рядом с вожжами в руке Илкер затянул какую-то старинную заунывную песню. Телегу мерно покачивало на кочках, и веки у Мансура сами собой опустились.

– Игнатка, тут сиди! – резко, на бегу бросил поручик. – Пропускаешь мимо себя обоз и глядишь внимательно на запад! Если что там завидишь, то свистом нам знак подашь!

– Понял, вашбродь! – кивнул молодой егерь и, упав за небольшой куст, накинул на себя маскировочную сеть. Тимофей, обернувшись, с большим трудом разглядел среди жухлой травы и листвы новую кочку.

«Хорошо схоронился, если наперед не знать о засаде, ни за что не заприметить егеря», – подумал поручик.

– Бегом, бегом, братцы! – поторапливал он спешащих следом разведчиков. – Они от нас всего лишь на версту отстали, а нам еще и к месту засады примериться нужно.

– Захарыч, глянь, вот вроде как неплохое? – резко выдохнув, позвал командира Лужин. – С левой стороны несколько кустиков, а с правой совсем рядом старица со стеной камыша.

– Внимание, отряд, стой! – скомандовал поручик. – Пятеро во главе с Леонтьевым хоронятся за кустами, а другая пятерка ложится с нами в камышах. Евсейка, бегом по дороге, шагов через триста уже заляжешь! Будешь там восточную сторону приглядывать!

Прошла всего пара минут, и ничего не говорило о том, что на этом месте только что стояла дюжина русских егерей. Легкий ветерок шевелил метелки камыша, и чуть дрожали листочки на редких придорожных кустиках.

Правая в упряжи кобыла всхрапнула, и Мансур, не открыв еще глаза, даже и сам не понял, почему он подтянул к себе лежащее рядом ружье. Две тени резко вынырнули из зеленой стены камыша, и еще одна – с противоположной стороны дороги. Правящий лошадьми ездовой, булькая рассеченным горлом, свалился на мешки. Времени вскинуть оружие не было, и обозный ударил прикладом своего ружья серую, в пучках травы фигуру. Кинжал второго нападавшего резанул по плечу, и Мансур, громко вскрикнув, слетел с телеги. Щелкнул взводимый курок, и указательный палец потянулся к спусковой скобе. Вдруг голову пронзило резкой болью, и он провалился в темноту, словно бы в колодец.

– Ну вы и рисковый, вашбродь, – протянул Леонтьев, обтирая свой кинжал об одежду лежащего ездового. – А ежели бы он успел все же стрельнуть?

– Ну, не успел же, – буркнул поручик, ощупывая голову лежащего обозного. – Я бы его прирезал, также как и ты своего, да левая рука сама рукояткой пистоля по башке приложила, а потом уже и мысль пришла, что неплохой он воин, хоть и старый. Вон как Ильюхе прикладом вдарил, секунды времени не хватило, чтобы и меня пристрелить. Живо-ой, – удовлетворенно протянул он, нащупав жилу на шее лежащего. – Так, команда для всех: языков вяжем, и вместе с трупами в телеги их! – крикнул он егерям. – Михаил, заметаешь придорожный след со своей пятеркой и потом бежишь за нами! Остальные, гоним повозки во-он к той рощице! – махнул он рукой на виднеющиеся шагах в трехстах к северу деревья.

Оставшиеся на дороге егеря замели все оставленные при нападении следы и бросились вслед за укатившими товарищами. Прошло немного времени, и ничего уже не говорило о том, что тут только что проходил небольшой турецкий обоз.

– Мансур, открывай глаза, я вижу, что ты уже давно очнулся, – негромкий голос на скверном турецком заставил обозного вздрогнуть. – Открывай, открывай, будем с тобой сейчас говорить. Ты же не хочешь, чтобы тебе перерезали глотку, как лежащей сонной овце?

– Вы меня все равно зарежете, – прошептал Мансур и поднял тяжелые веки.