Громкие дела. Преступления и наказания в СССР

В августе 1941 года вместе с другими юношами и девушками я была направлена по путевке комсомола на фронт. Мне тогда был 21 год. Я была комсомолкой. Попала в 24-ую Армию, которая стояла в городе Вышний Волочек, в качестве санинструктора. Закончила курсы Красного Креста.

Но в армии она была не санитаркой, как ошибочно писали, а буфетчицей. Потом стала контролером – проверяла пропуска в столовую, где обедали военные. Воинского звания, как уверяла, ей не присвоили, присягу она не принимала, погоны ей не выдали. Рассказала, как немцы разбомбили обоз, в котором она была и который пытался прорваться через окружение, как выжившие прятались в кустах, как она помогала раненым.

Позже при втором прорыве наших войск дом, где я находилась с ранеными, загорелся. Я помогала спасать их вместе с другими санинструкторами. (Дальше шел подробный рассказ про лагерь для военнопленных, в который она попала.) В этом лагере находились и раненые, а так как у меня была санитарная сумка, я оказывала им медицинскую помощь, перевязывала их, кормила, чем могла.

Вряд ли Антонина выдумывала. В этих ее словах ответ на вопрос – была ли она садисткой, проявляла ли жестокость и агрессию, имелись ли у нее психические отклонения. Нет, нет и еще раз нет. И ей не чужды были сострадание и желание помочь ближнему.

В лагере Антонина познакомилась с пленным солдатом Николаем Федчуком, накормила его супом, который сварила из конины, а он в благодарность предложил сбежать из лагеря. Вдвоем они отправились пешком в деревню Красный Колодец Брянской области, где жила семья Федчука.

В доме у Федчука Антонина провела ночь, так что все рассказы (они встречаются в некоторых СМИ) про то, что он ее бросил еще по дороге, – неправда. Но и жить у себя он ее не оставил. Макарова попросилась на постой к одной местной женщине, та приняла ее, но с оговоркой – на время и без питания.

Вторая жизнь: полицай и палач

Надо было как-то жить, что-то есть, – говорила Макарова на суде. Она не искала сочувствия, а прагматично объясняла мотивы своего преступления: – Меня познакомили с начальником локотской полиции Романом Иваниным. Я устроилась туда работать. При поступлении мне никто не объяснял моих обязанностей. Мне пообещали бесплатное питание, проживание и заработную плату в размере 30 немецких марок. Меня приняли на работу без документов, потому что я потеряла их при бомбежке. Полицаи научили меня стрелять из нагана и пулемета. Меня брали с собой на облавы партизан. Партизан мы не встречали. Однажды мне показали, куда я должна стрелять в случае их появления. Неожиданно в том месте выехал на подводе человек, я выстрелила в его сторону. Не попала, потому что пулемет перекосился. А человеком этим оказался Роман Иванин. Не знаю, почему он был в том месте. Он чуть меня не убил за то, что я в него стреляла. В июле 1942 года я перешла на работу в локотскую тюрьму, которая располагалась в здании конезавода.

Жила Макарова рядом с тюрьмой в двухэтажном доме: на первом этаже располагалась ее комната, которую она делила еще с одной девушкой-медсестрой, на втором – тюремная контора. Гинзбург, по ее словам, не знала, что будет входить в ее обязанности.