Громкое дело

Эпилог Одиннадцать дней спустя Вторник 13 декабря. День 0

Андерс Шюман рассматривал фотографию на развороте своей газеты с двойственным чувством тоски и эйфории. На ней были изображены бесконечные ряды больничных коек и стена палатки на заднем плане, все в коричневых и серых тонах. Далеко не самая утешительная картинка из лагеря беженцев. Кровать с белым мужчиной посередине, женщина склонилась над ним и положила руку на его до черноты загорелую щеку. Снизу угадывался забинтованный обрубок на месте левой кисти мужчины.

Это выглядело так красиво, что у него глаза заблестели от слез.

Чисто в техническом плане снимок ничего не стоил (собственно, речь шла лишь об одном кадре из видеофильма), но он разил наповал. Мировые права на дневник Бенгтзон о похищении приобрело Рейтер, а двадцать секунд из ее фильма ушли на Си-эн-эн.

Он почесал бороду. История о том, как Томаса оставили умирать в железной хижине, но ему удалось выбраться наружу, как Анника нашла его и перевезла домой в Швецию, получилась лучше не придумаешь… Они продали целую гору газет, так много, что обошли «Конкурент». При следующей публикации цифры Тиднингсстатистик должны были показать, что «Квельспрессен» стала самой крупной, а это, в свою очередь, давало ему возможность уйти.

«Хотя такой рывок получился не только благодаря Аннике Бенгтзон», – напомнил он себе.

Шюман сложил газету и окинул взглядом первую страницу:

ХУДШИЙ СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА ШВЕЦИИ, —

лгал заголовок с фотографией, представляющей улыбающегося Густава Холмеруда, одетого в бумажный колпачок и слюнявчик.

Сейчас он не соответствовал действительности (как обычно, чуть не подумал Шюман), поскольку на самом деле наихудшим серийным убийцей в истории страны считался восемнадцатилетний санитар из Мальмё, который в конце семидесятых лишил жизни двадцать семь стариков в Эстерской больнице посредством того, что поил их очень едким моющим средством. Густав Холмеруд пока взял на себя лишь пять трупов, но, поскольку расследование еще продолжалось, существовала надежда на большее.

Он перелистал газету.

Материал на страницах шесть и семь, самых трудных с точки зрения новостей, состоял главным образом из фотографий пятерых мужчин (мужей и бойфрендов убитых женщин) под общим заголовком «ОТМЫТЫЕ ДОБЕЛА». И даже он в какой-то мере грешил против истины. Оскар Андерссон, один из якобы реабилитированных, никогда не находился под подозрением. А сама новость, собственно, состояла в том, что прокурор сейчас предъявил Густаву Холмеруду обвинение в пяти убийствах, а значит, расследование в отношении прочих лиц, проходивших по тем же делам, прекратили.

Он отложил газету в сторону и посмотрел на часы.

Анника Бенгтзон опаздывала, что было необычно для нее. Шюману она всегда казалась точной как часы, и он считал это превосходным качеством для репортера новостей. Не играло никакой роли, как хорошо человек писал и какую информацию добывал, если он не выдерживал сроков…

– Извини, – сказала запыхавшаяся Анника Бенгтзон и ввалилась в его закуток. – В метро авария, и я…

Главный редактор жестом остановил ее. Репортерша закрыла дверь за собой, бросила сумку и куртку на пол и опустилась на стул для посетителей. У нее были розовые от мороза щеки и царапина под носом.

– Как себя чувствует Томас? – спросил Шюман.

– Инфекция прошла, и малярия почти отступила, – сказала она и положила казенную видеокамеру на его письменный стол. – Мне надо где-то расписаться, возвращая ее?

Шюман покачал головой.

– Как он воспринимает ситуацию?

– О чем ты? Что у него нет левой руки? Он ничего не говорил на сей счет, и это ведь выглядит не особенно важным при мысли о том, что с ним произошло и чем все могло закончиться.

По ходу разговора он наблюдал за своей сотрудницей и не заметил в ней особых перемен, за исключением хриплого дыхания. Она умела контролировать свои эмоции, что он очень ценил.

– Ты не простужена? – спросил он.

Она удивленно посмотрела на него:

– С чего ты взял?

– А может, тебе стоит написать хронику об этом деле?

– О моей простуде?

– О Томасе, обо всей ситуации, о вашей жизни сегодня?

– Конечно, – сказала она с еле заметной улыбкой. – За три миллиона.

Он улыбнулся в ответ.

– Я видел, что удалось найти место, где держали Томаса и остальных, – сказал он.

Анника Бенгтзон кивнула.

– Заброшенная маниатта в двадцати трех километрах на юго-восток от Дадааба, – подтвердила она. – По словам Томаса, их, вероятно, возили кругами, наверное, чтобы они не поняли, куда их привезут. Мы ведь никогда не узнаем…

Американцы с триумфом сообщили, что они взорвали Грегуара Макузу в тот же день, когда Томаса нашли в лагере в Дадаабе. Их президент даже обратился к нации с короткой речью об этом деле, но у них же президентские выборы в следующем году.

Шюман колебался несколько секунд, потом собрался с духом и спросил:

– Ты читала mediatime.se в последнее время?

– «Черная вдова»? Ну да.

– По-моему, ты не должна обращать внимание на подобное, – сказал Шюман.

Анника пожала плечами.