Громкое дело

Она посмотрела вдаль через Риддарфьерден. Приближался снегопад. Тучи висели над самыми крышами домов.

– Ты права, – сказал Халениус. – Мы ужасно мало знаем наверняка. Зато можем сделать кое-какие предположения. Возможно, у нас ситуация с заложниками. Членов делегации похитили. В этом нет ничего необычного в той части мира. Ты, наверное, слышала о сомалийских пиратах, захватывающих корабли в океане. Не исключено, что у нас наземный вариант из той же серии.

– Как с датской семьей на яхте? – уточнил Андерс Шюман.

– Их похитили? – спросила Анника.

– Если у нас ситуация с заложниками, то мы узнаем об этом уже в ближайшие дни, возможно, сегодня или завтра.

Анника не могла больше оставаться на месте, она поднялась и подошла к окну. В Стрёммене плавали утки, чтобы у них не замерзли лапы.

– В этом случае в принципе все уже давно отработано, – сказал Джимми Халениус. – Если нам повезет, преступники просто потребуют выкуп. Если нет, то речь пойдет о политическом похищении. Например, какая-то группа фундаменталистского толка возьмет ответственность на себя и начнет требовать освобождения их осужденных за терроризм товарищей по всему миру, или ухода США из Афганистана, или самоликвидации мирового капитализма. Это гораздо сложнее.

Анника почувствовала, как у нее задрожали пальцы – синдром чужой руки.

– И нет ни одного шанса, что пропавшие просто объявятся сами по себе? – спросил главный редактор. – Целые и невредимые, пусть и не в лучшем состоянии?

– Почему же, – сказал Халениус, – это, естественно, одна из возможностей. Поскольку нам неизвестно ничего о мужчинах у шлагбаума или их мотивах, такой сценарий остается открытым.

Халениус поднялся и встал рядом с Анникой у окна.

– Со стороны государственной канцелярии, – продолжил он, – мы будем держать тебя в курсе всей информации, которая придет к нам из Брюсселя, Найроби или от властей других государств, затронутых случившимся. Мы говорим о Великобритании, Румынии, Франции, Германии, Испании и Дании. И в зависимости от этой информации будем решать, как нам действовать дальше. Ты можешь рассчитывать на нашу поддержку при любом развитии событий. У меня есть адрес твоей электронной почты, я перешлю тебе отчет секретарши и личные данные делегатов, как только мы все проверим и уточним. Есть телефон, по которому я смогу добраться до тебя?

Она колебалась несколько секунд, потом сунула руку в свою большую сумку и достала мобильник газеты.

– Этот, – сказала она, включила аппарат и ввела свой пин-код.

Шюман встал у нее за спиной, и двое мужчин по имени Ханс последовали его примеру.

– Мы исследовали срок давности для тяжкого нарушения неприкосновенности женщины, – сказал статс-секретарь тихо. – Сделали это здесь в министерстве в 2007 году, как раз по причине заданного тобой вопроса. И наши эксперты пришли к выводу, что данное преступление не является «непрерывным», а состоит из различных отдельных деяний. В результате сроки давности необходимо разделять, все иное неприемлемо. Иначе возникает угроза для правовой определенности.

Анника развернулась и посмотрела на него. Значит, он услышал ее вопрос.

– Кое-кто из прокуроров по-прежнему называет данный закон политическим, – сказала она. – Ты знал это?

Халениус кивнул.

– А если говорить обо всех других законах? – спросила она. – Они посланы нам свыше?

Анника повернулась и покинула мало напоминавшую атрибут власти комнату.

У себя за спиной она слышала бормотание Андерса Шюмана и статс-секретаря. И точно знала, о чем они говорили. Как долго удастся держать общественность в неведении? Пока какая-нибудь группа не возьмет на себя ответственность за произошедшее, но не дольше. Слишком много стран затронуто, слишком много организаций. Когда он сможет опубликовать? Кто должен высказаться?

Она спустилась на лифте вниз, не ожидая Шюмана.

✽✽✽

Хижина состояла из одной комнаты, и в ней отсутствовали окна. Внутри все было черным от сажи. Посередине земляного пола находилась печка, которая использовалась для приготовления пищи, а также играла роль источника тепла и света, но в данный момент просто занимала место. Благодаря дыре в крыше, куда обычно уходил дым, внутри было хоть чуточку светло, и мы могли видеть размытые контуры тел друг друга. Нам снова связали руки за спиной. Но теперь также разули.

И было очень тесно.

Я лежал лицом к промежности испанца Алваро. Ему пришлось справить нужду в штаны, точно как и всем нам. И от смрада резало глаза.

У датчанина Пера явно начались проблемы с дыханием. Он не жаловался, но его шумные вдохи эхом отдавались в темноте. Немка храпела.

Мы находились в деревне, окруженной стеной из колючих веток и кустарников, она называлась маниаттой. И при лунном свете я успел насчитать восемь одинаковых построек, прежде чем нас запихнули в одну из них. Никаких других людей, кроме наших надзирателей, я, однако, не увидел. И никаких коров или коз тоже. По-моему, я поспал какое-то время утром.