Громкое дело

Земля здесь на ощупь казалась твердой как камень, но не имела с камнем ничего общего, поскольку она жила и пожирала все, что попадало на нее, кровь, и мочу, и рвотные массы. Она глотала их и прятала в себе, не делая ничему исключения, хранила все в своих недрах и превращала в яд и желчь. Они попытались заставить меня есть, но я швырнул еду на землю. Они не принудят меня больше ничего делать. Ничего. Ничего. Я вернул еду и воду земле, в ее вонючее чрево, и никогда больше не прикоснусь к их дерьму, к их подлостям. Ее глаза неотступно преследовали меня, остекленевшие от боли, но все равно полные презрения и осуждения. Они смотрели на меня из каждого угла.

А звуки были такими громкими, и я не мог найти спасения от них.

День 6 Понедельник 28 ноября

Анника стояла в прихожей, когда зазвонил стационарный телефон. Она замерла с рукой на дверной ручке и прислушалась в направлении спальни.

– Мы разве никуда не идем, мама?

Она почувствовала, как дети перестали суетиться около ее ног, они уже начали потеть в своей уличной одежде. Почему он всегда ждал так долго, прежде чем ответить?

Второй сигнал.

– Да нет, идем, конечно, совсем скоро…

Может, речь шла о какой-то хорошо отработанной стратегии ведения переговоров с похитителями: подождать по меньшей мере до третьего сигнала и только потом поднимать трубку, тогда сумма выкупа уменьшится и события пойдут быстрее?

– Нам же в бассейн сегодня, мама, разве не надо взять с собой купальные принадлежности?

Черт. Тренировка по плаванию. Она отпустила дверную ручку.

И тогда он прозвучал, третий звонок.

– Само собой, – сказала она и поспешила назад в детскую комнату, разворошила белье в гардеробе Эллен и нашла купальник среди чулок.

Четвертый сигнал. Халениус ответил. Анника замерла посередине комнаты и вся обратилась в слух.

Она плохо спала ночью, что было непривычно и не прошло для нее даром. Она просыпалась несколько раз, ходила к детям, сидела неподвижно в темноте и прислушивалась к их дыханию, потом еще, примостившись у окна в гостиной, пыталась найти на небе известные всем звезды и созвездия. Но без успеха. Усталость волнами накатывала на нее, затуманивая сознание.

– Можно я возьму этот мешок, мама?

Дочь нашла пластиковый пакет из «Консум Родхусета». Она стояла потная и до ужаса деловая перед ней, маленький педант в плане времени, ненавидевшая опаздывать. Калле нетерпеливо пинал ногой двери лифта на лестничной площадке.

– Конечно, – ответила Анника и сунула в мешок купальник и первое попавшееся под руку полотенце из ванной, лелея надежду, что оно не испачкано менструальной кровью и что на дне пластикового мешка не было никаких липких остатков еды.

Халениус тихо говорил по-английски по телефону, когда она покидала квартиру.

На улице ее встретил ужасно унылый и серый день. Снег на тротуарах спрессовался в лед, но большинство владельцев магазинов на Хантверкаргатан по собственной инициативе удалили его и кое-где посыпали песком, что сделало пешие прогулки чуть менее опасными для жизни.

– У нас география сегодня, – сообщил Калле. – Ты знаешь, что Стокгольм находится на пятьдесят девятом градусе северной широты и восемнадцатом восточной долготы?

– Все правильно, – подтвердила Анника. – На одной параллели с Аляской. А почему тогда климат лучше здесь?

– Гольфстрим! – сказал мальчик и прыгнул обеими ногами в снежное месиво.

Либой располагался на нулевой широте. Там обещали 38 градусов сегодня, это Анника посмотрела в Интернете во время бессонной ночи.

Анника крепко держала детей за руки, когда переходила улицы. Их путь все время лежал вверх, а навстречу дул сильный ветер. Когда они подошли к школьной калитке, она присела и притянула детей к себе. Смущенный Калле попробовал сопротивляться, но она крепко держала его.

– Если кто-то спросит о папе, вы не обязаны отвечать, – сказала она. – Если захотите рассказать, можете, конечно, это сделать, но вовсе не обязательно. О’кей?

Калле освободился от нее, но Эллен заключила в объятия. Анника вытянула шею, чтобы не потерять детей из вида, когда они протискивались в здание школы вместе с другими детьми, но перед самой дверью оба затерялись среди леса из вязаных шапочек и рюкзаков. Взгляды других родителей не задерживались на ней, задевали вскользь, словно ветер.

Она бегом вернулась назад на Агнегатан. Лифт был занят, поэтому ей пришлось воспользоваться лестницей, и она вошла в квартиру, судорожно хватая ртом воздух. Халениус сидел у письменного стола в спальне, с наушником в ухе и смотрел куда-то вдаль. Когда Анника вошла в комнату, он кликнул по экрану, вытащил провод из уха и повернулся к ней. Она, тяжело дыша, опустилась на кровать и впилась взглядом в его серьезное лицо.

– Они готовы уменьшить сумму выкупа, – сообщил Халениус. – А это уже определенно прорыв.

Анника закрыла глаза.

– Он жив?

– Они не дали никакого proof of life.

Она завалилась назад и приземлилась спиной на подушки. Потолок парил над ней, серый от проникавшего снаружи света. Было просто замечательно лежать так, болтая ногами на краю постели, и слушать дыхание своего дома.