Громкое дело

Он не думал бросать это дело, в выходные вся история вполне могла стать главным козырем. Передача денег и освобождение заложников, если верить Халениусу, являлись критической фазой в подобных драмах. Когда злодеи получали свое, жертва становилась балластом, она не выполняла больше никакой функции. Большинство смертей среди заложников случалось именно после выплаты выкупа. Либо они так никогда нигде не появлялись, либо их находили мертвыми.

Патрика, судя по его виду, особо не вдохновила идея шефа.

– Но, черт побери, я понимаю, будь там какое-то движение. А так ведь это просто переливание из пустого в порожнее.

– Поскреби по сусекам, – сказал Шюман. – Что у нас еще?

Патрик с недовольной миной опустил глаза в свои бумаги.

– Самое время для похудения снова, – предложил он. – Я посадил одного из временных сотрудников на это дело.

Шюман пометил у себя и кивнул: хорошая мысль.

Раньше чаще всего писались статьи, чтобы люди связывались с редакцией и рассказывали о самых разных явлениях, например о том, как им удалось сбросить вес при помощи нового, фантастического метода. Но так было в старые времена. Сегодня большие заголовки и первые полосы с оглядкой на тираж планировались заранее в определенном ритме (если только ничего исключительного не случалось: если кто-то не похищал шведского отца маленьких детей или серийный убийца не объявлялся в пригородах Стокгольма). Когда же приходило время для истории с похуданием, сначала делали анонс:

СБРОСЬ ВЕС С ПОМОЩЬЮ НОВОГО ВОЛШЕБНОГО МЕТОДА

Далее начинались поиски самого чудесного рецепта, а их всегда имелось целое море на выбор. Потом находили профессора, способного объяснить, чем же данный рецепт особенно привлекателен. И в итоге оставалось только подыскать какой-нибудь по-настоящему хороший случай с фотографиями до и после, лучше приятной молодой женщины, за три месяца поменявшей размер 48 на 36.

– Еще что-то? – спросил Шюман.

– Завтра день смерти Карла XII, и нацики, как обычно, выйдут на улицы проветрить свои свастики. У нас есть люди для этого, потом двадцать пять лет назад закрыли первый блок в Чернобыле, день рождения Уинстона Черчилля и Билли Айдола и именины у тебя.

Главный редактор с трудом удержался, чтобы не зевнуть.

– Может, пойдем дальше?

– Звонили из mediatime.se, – продолжил Патрик. – Они спрашивали, нет ли у тебя желания прокомментировать собственную черепно-мозговую травму.

Андерс Шюман осторожно отклонился назад на спинку офисного стула, всем своим существом ощущая, что для него пришло время заняться чем-то другим.

– Мы были в скансене, – сообщила Эллен по телефону, – и знаешь, мама, мы видели лося! Коричневого-коричневого! И с огромными рогами на голове, и у него был маленький лосенок тоже, super cute…[26]

Анника вздохнула: пожалуй, они все-таки зря отдали детей в американскую школу, несмотря ни на что.

– И это действительно был лось с рогами и с лосенком? – спросила она в учительской манере (а сама ведь где-то читала, что нельзя указывать детям на ошибку, просто все повторяют снова, используя правильные слова). – Обычно рога бывают у лосей-самцов, а лосята ходят с лосихами.

– Знаешь, мама, София купила нам попить. Калле кока-колу, а мне фанту с лимоном.

– Хорошо, что у вас все нормально…

– А вечером мы будем смотреть фильм «Ледниковый период-2: Глобальное потепление». Ты видела его, мама?

– Нет, по-моему…

– Здесь Калле подошел.

Девочка передала телефон брату.

– Привет, парень, как дела?

– Я скучаю по тебе, мама.

Анника улыбнулась в трубку и почувствовала, что ее глаза стали влажными от слез. Мальчик постоянно старался демонстрировать ей свою безграничную преданность. Скорее всего, он не думал о ней весь день, но как только представился случай, сразу же машинально уверил ее, что она важнее всего для него.

– Мне тоже не хватает тебя, – сказала Анника, – но я ужасно рада, что вы сможете погостить у Софии несколько дней, пока я попытаюсь вернуть домой папу.

– Вы разговаривали с киднеперами?

У кого он научился всем этим понятиям?

– Джимми общался с ними. Мы надеемся, что они скоро его отпустят.

– Они убили женщину, – напомнил он.

Анника закрыла глаза.

– Да, – признала она, – все правильно. Мы не знаем почему. Но они выпустили одного из мужчин вчера, испанца по имени Алваро, и, когда он в последний раз видел папу… тот чувствовал себя хорошо.

Она не смогла сказать «он был жив».

Мальчик всхлипнул.

– Я тоже скучаю по папе, – прошептал он.

– И я, – сказала Анника. – Надеюсь, он скоро вернется домой.

– Но подумай, а вдруг нет? Вдруг они убьют его?

Анника сглотнула комок в горле. Еще в детской поликлинике, когда она только стала матерью, ей объяснили, что детям никогда нельзя говорить о чем-то на самом деле приносящем боль.

– Знаешь, людей похищают порой, но обычно они возвращаются домой к своим семьям. Мы надеемся, что сейчас все закончится столь же хорошо.

– А если нет?

Она вытерла глаза.

– В любом случае есть мы друг у друга, – прошептала она. – Ты, и я, и Эллен, и София.

– Мне нравится София, – сказал Калле.