Громобой

Она долго лежит без сна, размышляет, что делать дальше, но ничего не может придумать, кроме как взять топор и прямо во сне отрубить новоявленному муженьку голову. Вот он топор, до сих пор воткнут в столешницу. Но Салли понимает - не сможет. Расцарапать ему смазливую рожу, впиться ногтями, раздирая кожу - сможет. Дать ногой по яйцам - сможет - и как это ей раньше в голову не пришло? Разбить ему там все, чтобы не смог ничего… Нет, на это ее сил не хватит, а он ее изобьет до смерти. Причем, в буквальном смысле. А ее могут выпороть до бесчувствия, а то и на эти березы страшные отправить. Нет, не выход. Но делать-то что? Смириться? Но это же и будет самый большой кошмар! Что делать?!

С этой мыслью она выходит во двор, присаживается прямо у крыльца - еще не хватало место искать! Обойдется! И думает, непрерывно думает… И так и не может ничего придумать. Ничего. Выхода нет. И слезы льются и льются безостановочно от жалости к себе и гнева на весь остальной мир. Она возвращается на лавку и засыпает в полном отчаянии. Сожрет ее эта деревня!

Ей кажется, что она только закрыла глаза, когда ее больно толкают в бок.

- Обнаглела, что ли? Ну-ка встала быстро, жрать готовь!

“И тебе доброе утро, скот поганый!”, - думает Салли, но встает - а что ей остается делать. Пока будем присматриваться, решение придет, обязательно придет. А до той поры надо постараться, чтобы он ее не убил. В буквальном смысле.

Глиняные и деревянные миски в доме Никиты покрыты толстым слоем застарелого жира, противно до невозможности. Салли остатками воды долго оттирала посуду с песком и травой, не идеально, конечно, но стало чище, хотя бы есть можно. Муженек ее и из такой бы поел, но она себя будет беречь. Назло всем - и Никите этому, будь он проклят, и Хельге, и деревне их, и Гарри, сволочи последней. Эх, вернуться бы, дать ему по башке, да так, чтобы надолго запомнил! Но себя надо беречь и для Давида - это важнее всего. А про этого Никиту она ему ничего не расскажет. Ничего.

Чем его кормить, гада этого? Салли сходила в курятник, достала пару грязных вонючих яиц, отмыла их, растопила печь, нашла какое-то подобие сковороды, разбила туда яйца. Хлеб-то есть у него? Хлеба у него нет, ну да, странно было бы думать, что такой дебил будет сам печь хлеб. Надо будет научиться, что ли, хлеб тут знатный.

Поставила перед “мужем” сковородку, которую он тут же заграбастал, ложкой быстро выел яичницу, запил водой, довольно отрыгнул:

- Чтоб последний раз такое дерьмо мне готовила, поняла? Хлеб давай, масло, сметану, овощи в огороде набери, мужа кормить надо!

- Где я тебе сметану с маслом возьму? - не выдержала Салли.

- Корову видела? Молока надоишь, сепаратор возьмешь, масло спахтаешь. Поняла? Ох, чувствую, учить тебя и учить! На хрен мне такая баба?!

Он притянул ее к себе, попытался стянуть штаны и усадить на колени, но Салли вывернулась и отскочила.

- У-у-у, - протянул Никита. - Значит будем учить!

Снял со стены какую-то кожаную сбрую (“Откуда у них сбруя? Я же никаких лошадей тут не видела”, - некстати подумала Салли), подошел к девушке, замахнулся, чтобы ударить. Салли вжала голову в плечи, зажмурилась, ожидая удара.

- Не, морду тебе портить сегодня не буду, праздник, а вот жопу надеру!

“Да что они к жопе моей привязались!?” - мысленно взвыла Салли, когда он повалил ее на ту же лавку, где она спала, несколько раз ударил по старым ранам, да так больно, что девушка взвыла в голос, мгновенно охрипнув. А потом стало еще хуже: Никита навалился на нее и снова овладел, да так, что вся нижняя часть тела онемела от боли.

“Долго я так не выдержу, - думала Салли. - Надо срочно искать какой-то выход! Срочно!” Но в голову ничего не приходило.

Целый день она носилась по двору, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка в разваленном хозяйстве Никиты, выгнала корову к стаду, которое вел молодой пастух, с интересом смотревший на “новенькую”. Почистила курятник, от чего ее вырвало и чистить пришлось снова. Постирала тряпье с лавки, развесила сушиться на заборе, с удивлением обнаружила, что вроде - все. Да и устала. Присела на крыльце, когда вышел Никита.

- Ты что, совсем уже? Чего расселась? Дел нет, так я тебе придумаю!

Салли вскочила и помчалась в огород: что угодно, только бы не видеть это чудовище. Господи, он же ночью снова ко мне полезет! Нет! Может, и правда, пусть убьет лучше?

Жить все равно хотелось. И хотелось очень сильно.

За огородом, как и за домом, Никита не следил. Стало понятно, кто из них двоих лентяй. Салли никогда не занималась фермерским трудом, делала все неловко, больше портила, чем наводила порядок, но постепенно все это становилось похожим на жилье. Хоть так.

Натаскала овощей, сварила в чугунке, попарила в печи, покормила “мужа”. Тут и самой удалось поесть. Невкусно получилось, но этот бугай вроде все съел, слова не сказал. Интересно, а он в доме чем занимался целый день? Интересно? Да нисколько не интересно.