Громов: Хозяин теней

— Третья, как минимум. Он бессознательно оперирует энергией, компенсируя силой физические дефекты. Явление нередкое и в медицине уже описывалось… и если верить тому, что я услышал от любезнейшего местного целителя.

По тону Афанасия Николаевича было ясно, что именно он думает о любезнейшем местном целителе.

— … то развитие это спонтанное и бурное, от первых признаков до нынешнего состояния прошла пара недель.

— А такое возможно?

— При сильном даре… который должны были бы заметить.

— Но не заметили… почему?

— Думаю, здесь совпало несколько факторов. Мать мальчика неодарённая, поэтому некоторые симптомы могла и не заметить. Затем случилась болезнь…

— Дарники ведь редко…

— Редко. И заметь, вот, большое тёмное пятно в левой затылочной части. Это явный след от удара. И субдуральной гематомы, причём такой, что она сама по себе приговор. Думаю, тогда-то дар и сработал, защищая носителя. Случилась лихорадка…

— Та самая горячка… но менингит? Эти ведь поражения, они не от гематомы.

— Верно. Это уже после… теоретическим мог быть и менингит. Организм ослаблен, а условия, в которых живут обычные люди часто… далеки от нормальных. Хотя нарушений развития я не вижу. Скелет сформирован нормально… был сформирован. Видишь, здесь и здесь?

— Ослабление зон роста?

— Именно. Вследствие дурного питания.

— Но кормили сегодня…

— Танечка, — с мягким укором произнёс Афанасий Николаевич. — Именно, что сегодня. Или думаешь, что тут каждый день так?

— Евдокия Путятична показалась мне женщиной достойной, — Танечка явно огорчилась.

— Она и есть достойная женщина. Просто ей… не повезло. Не нашлось никого, кто сумел остановить бы её вовремя, но что уж теперь… и нет, я не думаю, что она ворует у сирот. Она — нет. Прочие — скорее всего. В приюте изрядно людей и за каждым не уследишь. Кроме того платят тут мало, соответственно и работников найти непросто. И исходное финансирование тоже весьма… скромно. Она и так делает многое. Здесь чисто. Опрятно. Есть одежда и обувь, да и детей нельзя назвать истощёнными, несмотря ни на что…

Пожалуй, похвала от такого человека многого стоило. А ещё Савке повезло. Приюты ведь разными бывают. И в иных он бы просто не дожил до нашей встречи.

— Но возвращаясь к нашему делу… точнее менингиту. Взгляни на эти очаги ещё раз. Ничего тебя не смущает?

— Кроме того, что он жив?

— Кроме.

— Не знаю…

Меня вот смущает этот разговор донельзя.

— Не на каждый отдельно, скорее на картину в целом.

— Они… они симметричны! Точнее как будто рисунок.

— Именно дорогая. Именно. И рисунок, пожалуйста, запомни. Вечером нарисуешь и покажешь.

— Да, дедушка. Что это?

— Это остаточный след от проклятия. Весьма нехорошего проклятия, наличие которого как правило обнаруживают уже при вскрытии… если вскрытие проводят и тот, кто это делает, достаточно компетентен, чтобы отличить проклятье от менингита. Симптомы весьма схожи.

Дерьмо.

Мог бы — выругался б. Но я не мог.

— Получается… получается…

— Что кто-то весьма настойчиво желал избавиться от этого мальчика, — сила вновь потекла в Савку. — Сначала его ударили по голове, а потом и прокляли. Хотя, возможно, удар нужен был для отвлечения внимания. Или чтобы объяснить болезнь. Ту самую, как ты изволила выразиться, мозговую горячку.

— Но он всё равно не умер!

— Вот это и странно…

Сила распирала изнутри. Теперь я ощущал её явно и ясно, мятно-холодную, текущую по жилам и даже раздирающую их, давящую, будто вынуждена она протискиваться в узкие щели кровеносных сосудов.

— Очень странно… полагаю, дело в том, что сила проклятья была рассчитана на обычного человека, а дар уже очнулся… может, даже развивался некоторое время. Вышел на вторую стадию. И когда это вот случилось, то сила его направилась не в вовне, как должно быть при нормальном развитии, а внутрь.

— И этого хватило…

— Чтобы выжить и компенсировать некоторый ущерб? Как видишь… это лишь теория, деточка. Да и… смотри сейчас.

— Что ты сделал?

— Наполнил его своей силой. Теперь ты видишь?

— Это… это ужасно!

Что ещё более ужасного? И почему кажется, что Танечка того и гляди расплачется.

— Физические повреждения — это, безусловно, печально, но куда хуже то, что произошло с его тонким телом…

Эй, я хочу посмотреть!

Но кто ж покажет.

— Его как будто… смотри, здесь и здесь… и вот там… какие-то лишние нити.

— Не трогай.

— Почему? Может, если убрать…

— Он умрёт, — спокойно ответил Афанасий Николаевич. — Эти, как ты выразилась, нити, есть остаточный след от некого ритуала. Не думал… впрочем, не важно. Главное, если присмотришься внимательней, ты поймёшь, что он не позволяет тонкому телу вовсе рассыпаться… я бы сказал, что он связывает воедино душу и тело.

И тихо стало.

Целительская энергия постепенно развеивалась, давящее чувство исчезало, зато появлялось странное ощущение покоя, которое бывает на границе сна и яви. Кажется, и меня накрывать стало.

— Может, тогда их укрепить…

— Не стоит. Это не наша сила. Скорее уж ближе к той, запретной. И нельзя быть уверенным, что вмешательство пойдёт во благо. Помнишь первую заповедь?

— Не навреди.