Громовая жемчужина

Наваждение уходило медленно, неохотно. Почти все зрители, особенно сидевшие на лучших местах у самой сцены, и после завершения первой части, еще долго оставались слегка ошалевшими. Люди вставали, потягивались, со смехом разминая спину или растирая затекшие ноги. Между ярусами засновали слуги, доставая и разворачивая закуски. Тишина наполнялась оживленным гомоном.

– Великолепно!

– Какое мастерство! Какая экзотика! А игра актеров – выше всяческих похвал!

– Никогда прежде, ничего подобного…

– Это должны увидеть в Сонаке!

Зрители обменивались впечатлениями, громко восхищались, закусывали, но у всех в глазах словно остался отпечаток последнего видения – отплывающая в море рыбачья лодка.

Пожалуй, только рыбаки, что смотрели представление с самой вершины холма, смутно догадывались, куда она отплывала.

– Фу, устал! С ног валюсь! Анук, где тыква с вином?

Херуки почти сполз по лесенке из зеркальной каморки, где оставил маску и верхнюю часть сценического костюма, и без сил плюхнулся на нижнюю ступеньку.

– Никакого вина, – сказал Сахемоти. – Цукиеми, налей ему чаю.

– А вот у меня еще пирожки с рыбой…

Перед крыльцом на переносной жаровне весело булькал чайный котелок. Цукиеми с деловитым видом (длинные рукава завязаны за спиной, волосы спрятаны под повязку) опустила в котелок черпак и протянула актеру-напарнику полную чашку терпкой зеленоватой настойки.

– Да ты никак перестал курить пьяную травку? – нарушил тишину Анук. – То-то я думаю, чего не хватает! Дыма твоего вонючего! И давно ты завязал?

Херуки смутился и промямлил что-то неопределенное.

– Правильно, – рассеянно заметил Сахемоти. – Давно пора.

Главный актер ничего не ел и не пил. Сидел на ступеньках, отстраненно улыбаясь, и смотрел поверх голов, как будто так и не вышел из актерского транса. Без тяжелой багровой накидки, в светлой конопляной рубашке, он казался особенно юным и хрупким. Цукиеми поглядывала на него с обожанием.

– Я тут прочитала свиточек с текстом пьесы, что приготовили для знати, – промурлыкала она, преданно заглядывая ему в глаза. – В награду за спасение Старца-Черепахи морской царь отдает рыбаку в жены свою дочь… Это намек? Ты все-таки собираешься вернуться в Тайхео и жениться на мне, верно? Я так и знала! Мы вместе будем править океаном!

Анук отвернулся, давясь от смеха.

– Вот дура-то!

– Ах, как искусно ты навел морок! – трещала Цукиеми. – Хочешь отличный совет? Я бы на твоем месте не упустила возможности утопить десяток-другой этих предателей Касима. Попробуй в следующем действии внушить им, что их зрительские места вон на тех рифах…

– Ты преувеличиваешь мои возможности, Цукиеми. Мои иллюзии совсем другого рода. Я не могу подчинять чужую волю – только показываю видения…

– Ну княгиню-то ты просто обязан утопить! Она и безо всяких видений пойдет за тобой куда угодно…

– Что ты несешь, демоница! Слушать противно, – с неудовольствием сказал Херуки, переставая дуть на свой чай. – Думаешь, Сахемоти делать нечего, как потакать твоей кровожадности?

Цукиеми захихикала.

– А как ты думаешь, зачем наш господин все это затеял? Чтобы повеселить людишек старинными танцами? Какой ты простодушный, Херуки, диву даюсь!

Херуки не очень-то ей поверил, но на душе у него стало тревожно. Он обвел взглядом холмы – о боги, сколько здесь людей! Несколько тысяч, не меньше! И все они собраны в ложбине между трех холмов, словно в огромном котле – для полного подобия остается только прихлопнуть крышкой.

Херуки, следуя совету Кагеру, уже несколько дней как перестал курить пьяную травку, и истинное зрение постепенно начинало к нему возвращаться. Слои мира один за другим медленно разворачивались перед ним, как лепестки чудесного цветка. «Чего я лишал себя все эти столетия! – переживал бог удачи. – Воистину говорят – лучше быть разбитым алмазом, чем целой черепицей!» Но с каждым новым слоем Херуки чувствовал себя все более голым и беззащитным. Он знал, что точно так же открывается сам – для всех, кто способен его увидеть.

И теперь, в центре многотысячной толпы, Херуки вдруг отчетливо почувствовал – рядом с ним готовится нечто страшное. Сахемоти сегодня был особенно безмятежен, однако бог удачи знал, что подобное потустороннее спокойствие – лишь внешняя сторона запредельной концентрации. На чём? Сахемоти сегодня в белом, как жених или молодой воин, но что таится под этой белизной? Кстати – откуда взялся свежий порез у него на лице? И откуда у него за поясом старинный меч с рукоятью, обтянутой голубоватой акульей кожей? Еще вчера его не было. Подарок княгини? Херуки украдкой попытался прочитать пиктограммы, украшавшие рукоять, но у него почему-то зарябило в глазах.