Громовая жемчужина

Пестрая поверхность яшмового зеркала дрогнула и затуманилась. В мельтешении медовых, золотых и косматых моховых волокон проступил сосновый лес. Огромные стволы уходили в небо, их корни утопали в зеленом моховом покрове. Смертные часто называют лес храмом, забывая об изначальном смысле этого слова: храм — жилище богов. Но даже княжеский замок превращается в развалины, обиталище бесов, когда его покидают хозяева. Лес же обновляется каждой весной и живет дольше, чем самый роскошный храмовый комплекс. Особенно Годзен — извечный лес, где рождается утро.

Сахемоти не пришлось долго ждать. Из сиреневой предрассветной дымки ему навстречу выступили две нечеткие белые фигуры, два чуть светящихся призрака.

— Тебя же предупредили, Копьеносец! — раздался гневный женский голос. — Годзен закрыт для обитателей Среднего мира! Что за упрямство!

— Лезет и лезет! — эхом отозвался хриплый мужской голос. — Сначала в виде духа пытался пробраться, теперь где-то путеводное зеркало раздобыл! Нет тебе сюда пути!

— Так вы же сами этот путь и перекрыли, — ответил Сахемоти безо всякого почтения. — Как вам там — тепло, уютно? Не снятся по ночам родственники, брошенные на смерть в Земной Заводи?

— Ах, ты хочешь вернуться домой? — ответил ему женский голос. — А где ты был раньше? Ты не задумывался, Копьеносец, что если бы наши усилия, тебе было бы некуда стремиться? Что твоя попытка пробраться сюда всё погубит? Стену можно возводить полтысячи лет, но чтобы всё разрушить, достаточно одного дня. Только благодаря нашим усилиям Небесная Заводь осталась в неприкосновенности и относительной безопасности…

— Тем, кто покорился, позволили укрыться в Небесной Заводи, остальные были уничтожены. Вот как это выглядит на самом деле. Что до имперских богов, так Небесной Иерархии до вас нет дела — они знают, что в изоляции вы рано или поздно угаснете сами.

— Скажите пожалуйста — изоляция! Да чем она плоха? Мы — в своих владениях и делаем здесь, что хотим. Свобода распоряжаться собой, целостность Небесной Заводи…

— …вот она, цена лояльности империи, — жестко закончил Сахемоти. — Да уж, родственнички, — такого я даже от вас не ожидал.

— Нет, вы посмотрите на него! — рявкнул брат-Ветер. — Явился сюда непрошеный да еще и оскорбляет нас! А сам-то! На себя посмотри! Чем ты сейчас занят? Сначала полтысячи лет проболтался в Тайхео, а теперь развлекает земных князей, как последний…

— Вот об этом я и собирался с вами поговорить. Когда я закончу развлекать земных князей, мне, возможно, понадобится убежище. Ненадолго. Имперские боги знают, что в Небесной Заводи сидят предатели, и в последнюю очередь будут искать меня у вас…

— Да ты совсем обнаглел! — взвился бог-Ветер.

— Подожди, брат, — остановила его богиня. — Он никогда не пришел бы с таким нелепым предложением, если бы не имел с собой ничего, чтобы поторговаться с нами. Мы слушаем тебя, Копьеносец.

Сахемоти ухмыльнулся и сделал вид, будто оглядывается.

— А где мой племянник? — спросил он. — Где малыш Саруда-Хики, который так хорошо разбирался в небесных тропинках и перекрестках?

Сияние богини потускнело, холодная тень окутала поляну.

— Наш сын пропал много веков назад, — печально ответила богиня. — Незадолго до падения Кирима он отправился странствовать. Мы искали его, чтобы вернуть, пока не поздно, но оказалось, что он пропал, не добравшись до Земной заводи. Ходил странный слух, что он защемил руку в раковине, а потом его накрыло приливом…

— Неужели его так и не нашли?

— Увы, нет. Он потерялся между мирами.

— Саруда потерялся? Не смеши меня, сестра. Скорее потерялась бы луна в небе. У него был дар находить путь откуда и куда угодно. Он влезал в такие тайники, что я как-то посоветовал ему объявить себя богом воров…

— Так ты его нашел?! — взволнованно воскликнула богиня. — Он жив! Где он?

— На дне морском. Где именно, не скажу. Он сам себя наказал — пытался забраться в мою сокровищницу. Слухи о раковине отчасти правдивы. Будем считать, бог воров из него не получился…

— Да наверняка ты сам его и похитил! — заревел бог-Ветер. — Будь ты проклят!

Одна из светящихся фигур, оставаясь неподвижной, быстро приблизилась. В руках брата-Ветра полыхнула изогнутая серебряная молния и поразила Сахемоти. Удар был ужасен; свет вспыхнул в глазах бывшего бога, он отшатнулся и опрокинулся навзничь. Брат-Ветер последовал вслед за ним, словно привязанный невидимой нитью. Раздался вопль, что-то лопнуло, зеркало загудело, как бронзовый гонг, белый призрак пропал. Сахемоти приподнялся на локте. Поперек его лица алела четкая полоса, как будто его хлестнули бичом, рубаху запятнали брызги крови. В руке он держал длинный, чуть светящийся тонкий меч без гарды, с рукоятью, обтянутой белой акульей кожей.

— Отдай! — послышался далекий отчаянный зов с той стороны зеркала. — Сахемоти, ты самоубийца! Немедленно верни мой меч в Небесную Заводь, иначе оба наши мира ждут неисчислимые беды!