Громыко. Война, мир и дипломатия

Хрущев предложил размен: США обязуются не нападать на Кубу, а СССР не будет осуществлять никаких военных поставок, что в итоге приведет к устранению причины размещения на острове ракет. Американцы максимально быстро открытым текстом передали в Москву ответ президента, повторивший предложения Скали.

А ситуация предельно обострилась — в это время Кеннеди получил сообщение, что над Кубой сбит американский самолет-разведчик У-2, пилот погиб. Как заметил брат президента, министр юстиции Роберт Кеннеди, «вокруг всего человечества стягивается петля, из которой высвободиться все труднее».

27 октября днем Роберт Кеннеди приехал в советское посольство и встретился с Добрыниным. На встрече присутствовал и «советник Фомин».

По словам Феклисова, Москва до вечера молчала. Встревоженные американцы пригласили Добрынина в министерство юстиции к Роберту Кеннеди, который заявил, что если до завтрашнего дня не будут получены заверения о ликвидации ракетных баз, то «мы их снесем».

Вечером брат президента использовал еще один канал связи: встретился с Георгием Большаковым (полковником ГРУ) и повторил предложение.

Добрынин пишет, что уже утром 27 октября Кеннеди было вручено новое послание Хрущева, в котором дополнительно предлагалось вывести американские ракеты с Турции.

Поздно вечером 21 октября Добрынина пригласил Р. Кеннеди. («В кабинете был большой беспорядок. На диване валялся скомканный плед, видимо, хозяин кабинета тут же урывками спал».)

Американцы были согласны на обмен: ненападение против отмены дальнейших ракетных установок. О базах в Турции речи не шло.

Тогда Добрынин, хотя и не имел на то полномочий, спросил: а как быть с базами в Турции?

Оказалось, президент Кеннеди подготовил запасной вариант: это препятствие может быть устранено, однако с условием — без публичной огласки, так как вопрос размещения этих баз находится в компетенции НАТО.

Здесь надо обратиться к соответствующим страницам истории советской разведки. Благодаря полученному доступу к американской шифропереписке, внешней разведке стало известно, что США готовы к ликвидации советских ракет силовым путем, но в обмен на отказ от размещения этих ракет на Кубе возьмут обязательство не свергать правительство Кастро^{219}.

Посол вспоминал: «В 4 часа дня 28 октября я получил срочную телеграмму от Громыко: “Немедленно свяжитесь с Р. Кеннеди и скажите ему, что Вы передали Н.С. Хрущеву содержание беседы с ним. Н.С. Хрущев прислал следующий срочный ответ: “Соображения, которые Р. Кеннеди высказал по поручению президента от 27 октября, и этот ответ будет самый положительный. Главное, что беспокоит президента — а именно вопрос о демонтаже ракетных баз на Кубе под международным контролем, — не встречает возражений и будет подробно освещен в послании Н.С. Хрущева»^{220}.

После этого кризис быстро пошел на спад. И на сей раз обошлось.

Действительно, ракеты были вывезены, а в начале 1963 года без огласки были ликвидированы базы в Турции. Куба была спасена.

Нет, Хрущев все же проиграл: все видели его унижение, когда вывозились советские ракеты, о «турецком обмене» никто не знал. Это означало, что советская дипломатия понесла значительный урон.

Могло ли быть иначе или перед лицом глобальной угрозы не надо было обращать внимание на такие мелочи, как престиж государства?

Как признался спустя много лет Дин Раек, у президента Кеннеди был запасной вариант — организовать через посредство нейтральной стороны, Генерального секретаря ООН У Тана, публичный обмен заявлениями о выводе советских ракет и о ликвидации базы в Турции. Добрынин считал, что согласие на непубличное обещание убрать из Турции ракеты было «большой ошибкой Хрущева», которая впоследствии тому дорого обошлась.

Впрочем, и без этой ошибки Хрущев вряд ли бы смог удержаться у власти. Нас в данном случае больше занимает другой вопрос: если бы переговоры с Кеннеди вел «упертый Громыко», то, судя по его многолетней практике, он бы добился более приемлемого результата. А эмоциональная реакция в острых и даже кризисных ситуациях, которой отличался Никита Сергеевич и которая, как мы еще увидим, была свойственна и последнему руководителю СССР Михаилу Горбачеву, оказалась в дипломатическом отношении некачественным продуктом.

«Однако кубинский кризис имел и серьезные негативные последствия долгосрочного плана. Советское руководство не могло забыть унизительной потери своего престижа, граничившего с поражением, когда ему пришлось на глазах всего мира признать свою слабость и вывозить обратно свои ракеты с Кубы. Наш военный истеблишмент воспользовался этим для того, чтобы добиться новой программы наращивания ракетно-ядерных вооружений, что дало новый импульс гонке вооружений, которая по набиравшей силу инерции продолжалась еще почти тридцать лет, хотя и делались попытки ограничить какими-то рамками эту гонку»^{221}.