Гроссмейстер

– Доктор Вьери, – окликает её Сара, привставая из-за большой стойки.

– Да? Что случилось?

Лина выглядит достаточно уставшей – тяжелый рабочий день уже закончился, только вот она прокорпела над отчётами ещё час. Пришлось вернуться после управления в клинику. Она шагает по холлу первого этажа, понурив голову. Хочется принять горячую ванну, а потом провалиться в сон. Желательно, часов на двадцать.

– А что происходит? Просто и Вы, и директор Вайсер выглядите достаточно напряженными и вымотанными.

– Ой, – на выдохе отвечает девушка. – Если бы ты только знала, Сара, во что я ввязалась…

– Может, Вам взять выходной и провести этот день с собой? Разобраться там, решить свои проблемы… Просто тяжело смотреть на Ваше изнеможённое состояние. Я не думаю, что смогу помочь советом, но Вы только скажите…

– Спасибо, – качает головой она и упирает подбородок в руки. Локти немного разъезжаются на идеальной поверхности стола. – Можешь сделать мне кофе?

– Конечно.

И пока Сара крутилась вокруг кофемашины, Лина в общих чертах рассказывала всё то, что приключилось с ней за последний месяц.

– Честно говоря, я не знаю, правильно ли я поступила, когда решила заступиться за пациента. Теперь я в такую грязищу попала, что век не выберусь с неё.

– Жалеете об этом?

– Нет. Я буду жалеть, если ничего не смогу сделать. К тому же – глупо отступать на половине пути.

– Возможно, Вам будет легче, если Вы выговоритесь. Скажите, я ведь правильно поняла, что Ваше знакомство с Тео началось задолго до кабинета?

Вьери беглым взглядом осматривает присевшую перед ней собеседницу – изумрудно-зеленые глаза, длинные чёрные волосы и бежевый брючный костюм.

Снимает очки, кладёт их на стол и сжимает переносицу пальцами.

– Мы учились в одном пансионате до десятого класса. Сколько себя помню, всегда в сторонке находилась и старалась не контактировать с кем-то, что, собственно, не нравилось надменному и самовлюбленному сыну богача – Тео со школьной скамьи уже проявлял себя не в лучшей красе: заработал репутацию мальчика-плохиша, был главной задирой. Одним словом – засранец редкостный. Там мы и были знакомы.

– А потом? Вы виделись после?

– Нет, – Лина устало качает головой. – Я окончила среднюю школу, а после моя семья переехала из Берн-Миттельланд. Отца перевели в другое подразделение, а мать не захотела его отпускать одного.

– И давно Вы вернулись в Швейцарию? Точнее, в Берн? – отпивая чай, налитый в пластиковый стаканчик, Сара устраивается поудобнее в кресле. Закидывает ногу на ногу.

– Меньше полугода как. После школы я поступила в военную академию, а уже оттуда попала в горячие точки. Мне было около двадцати четырёх лет. Потом несколько лет службы, – после этих слов по её бледной коже пробегают мурашки.

На улице окончательно стемнело. Однако возвращаться в пустую квартиру как-то не хотелось.

– А Ваша семья? – задаёт вопрос она. – Как они отнеслись к этому?

Лина опять качает головой.

– Отец погиб, когда мне было семнадцать. С матерью и братом у меня очень напряженные отношения – она не смогла принять мой выбор. А Лукас просто включил режимы обиды, что я оставила его и мать после смерти отца вдвоем. Мы с братом полуидентичные близнецы, как называют это в медицине, – поясняет Лина. – По возвращению с Востока я хотела наладить с ними контакты, но брат упёрся и сказал, чтобы я не тревожила ни его, ни мать. В любом случае, отец хотел, чтобы я шла по его стопам.

– Вы поступили в военную академию по своему желанию? Или это была своего рода жертва во имя погибшего отца? Как я понимаю, он тоже служил, верно?

– Да. Во время одной из спасательных миссий он прикрыл собой заложника от пули. Отчаянно боролся за жизнь в реанимации, но, увы, проиграл, – Вьери пожимает плечами, а после тупит взгляд в почти опустевшую кружку кофе. – Признаюсь – это было моё осознанное желание.

Виснет неловкое молчание. Шум изредка проезжающих автомобилей тревожил эту тишину. Клиника полностью пустая, а свет горит только в приёмном отделении – ощущение, будто за поворотом полнейшая бездна и нескончаемая пучина тьмы.

В целом, в её необжитой двухкомнатной квартире было так же. Она появлялась там лишь с одной простой целью – переночевать да поработать на ночь глядя. Что, собственно, можно ещё делать в гордом одиночестве, где нет даже ни одного цветка? Что за провал?

– Вот Вы встретились с Тео. Что Вы испытываете сейчас?

Лина подымает задумчивый взгляд и некоторое время молчит. А после выдыхает:

– Я чувствую то, что я в такую грязь вляпалась… Одному Богу известно, что будет дальше.

– У Вас всё получится. Я всегда постараюсь Вам помочь.

Ставит уже опустевшую кружку на стол, поправляет вишневый пиджак, чуть одёргивая его полы вниз, а после встаёт.

– Спасибо, Сара.

По приезду домой, как и предполагалось, её ждал полный упадок – пустая и промерзшая из-за сквозняка квартира. Лина проходится по комнатам и закрывает окна – даже не включает свет, а просто проваливается в этот чан со сгущающейся по углам тьмой.

Переодевается, кинув костюм в стиральную машину – займется стиркой на выходных.