Гроссмейстеры афёр

Герцог сразу отбил все мои попытки выспросить у него подробности его сегодняшнего подпольного быта, поскольку ненужные детали могут навести на его след МВД и ФСБ. Со свойственным ему изяществом Юлий Львович пресек и поползновения выяснить его нынешнюю фамилию. Впрочем, я особо и не настаивал, понимая тщетность этих потуг.

Я понял, что его угнетает то, что он не может открыто развернуть несколько новых глобальных, сверхприбыльных проектов, способных затмить операцию «Лимон» и передачу пятисот тысяч долларов за границу. Сегодня он вынужден ограничиваться пусть и доходной, но, в сущности, скучной для него работой с банковскими векселями…

Тогда я решил овладеть «крепостью», предприняв обходной маневр:

— Юлий Львович, вы же человек, широко известный в бывшем Союзе, — беззастенчиво «погнал» я льстивую волну, — не боитесь, что при вашей славе кто-нибудь так же, как вот я, узнает вас при встрече?

— Ну, положим, «широко известный» — это громко сказано. Но за комплимент — спасибо. — Холодный взгляд Герцога поверх очков бритвой полоснул по мне. Нет, не изменился Юлий Львович — лести по-прежнему не терпит. Всякий раз, услышав похвалу в свой адрес, он прерывал собеседника, так как за каждым комплиментом ожидал подвоха. Продолжил:

— Широко известен я был лишь деловым людям Советского Союза. А для них, в отличие от вас… — Герцог запнулся, подыскивая слово, — законопослушных правдолюбцев-романтиков, в моем освобождении нет ничего противоестественного. Расстреливают миллионеров, но мультимиллионеров — никогда! Правда, Махмуд?

— Так значит, все решили деньги? — в свой вопрос я вложил как можно больше святого простодушия.

Герцог укоризненно покачал головой:

— Олег Юрьевич, вы же умный человек. Негоже вам, подполковнику госбезопасности…

— Полковнику, — сказал я, а чтобы Герцог был более откровенен, твёрдо добавил: — В отставке!

— Ну да, конечно, полковнику, — поправился Герцог. — Так вот, не к лицу вам, полковнику, разыгрывать тут ярмарочного Иванушку-дурачка. Надеюсь, вы не считаете, как говорят на родине Махмуда, что «вы пьете воду ртом, а мы — носом»? Ваше любопытство объяснимо, но не могли бы вы найти для сегодняшней беседы со мной более подходящий тон? Мы же не в Лефортово беседуем, а то ведь я начинаю себя чувствовать прямо-таки «болваном» из гусарского преферанса! — Герцог заразительно рассмеялся.

«Спасибо за урок, Герцог», — подумал я и, сменив тон, решил взять быка за рога.

— Юлий Львович, позвольте пару вопросов без протокола?

— Валяйте…

— Мне известно, как за деньги можно выйти раньше срока из колонии, даже из тюрьмы. Но живым выйти досрочно из расстрельной камеры — нет, увольте! — это выше моего понимания!!

— Ну, что ж… Будет вам материал для сценария. Но сначала…

— Что сначала? — предвкушение исповеди оказалось сильнее чекистской выдержки.

— Сначала мы помянем Герцогиню, — грустно улыбнувшись, Юлий Львович поднял фужер.

Всю последующую дорогу я слушал, пил коньяк, а передо мной проходила, разворачиваясь с неумолимой последовательностью, цепь событий, приведших к сегодняшней встрече.

Рассказчик не пытался навязать мне свое мнение — излагал конкретные факты, обстоятельства, опуская лишь фамилии фигурантов из числа служителей тюремной администрации. Он как бы приглашал меня дать оценку их поступкам и сделать выводы о том, чья заслуга или вина в том, что он на свободе. Сделать выводы и соразмерить не понесённое им наказание за совершенные им действия, с одной стороны, и за их, тюремщиков, преступное пособничество, с другой.

И своё заключение я сделал: серию преступлений, совершенных Герцогом в течение десятилетий, дополнили служители Фемиды, обеспечив его исход на свободу.

Как известно, существует, по меньшей мере, двадцать пять доказательств теоремы Пифагора, у теоремы Пьера Ферма нет ни одного доказательства, но никто не сомневается в её истинности.

Мне не нужны были доказательства вины тюремщиков: живой Герцог передо мной — самое красноречивое тому подтверждение. Но как ? Вот в чём вопрос! Одно я только мог констатировать заранее: исчезновение Герцога из камеры смертников живым и невредимым — величайшая из авантюр, когда-либо им проведенных. Ведь двенадцать лет назад он обманул Смерть, вернее, ее послов — палачей, которые должны были его, Герцога, расстрелять… Так кто же был расстрелян на самом деле?

После выяснения подробностей эпизода с сожжением полумиллиона долларов Герцог был переведен из Лефортово в Ленинградскую тюрьму Кресты, где следственная бригада работала с ним еще более года.

После суда и оглашения смертного приговора Герцога из общей перевели в одиночную камеру, что в правом крыле последнего блока Крестов. Узилище, известное тем, что там содержались преступники, приговоренные к исключительной мере наказания в судах Северо-Западного региона СССР.