Грот афалины

– Малу… Ты можешь идти. Скажешь по пути кассирше, пусть повесит объявление: представление в 11.00 не состоится по техническим причинам. Администрация просит извинения. Проданные билеты действительны на 14.00. И продает пусть только со штампом «14.00». И ты, Гуго, иди и спокойно занимайся своим делом… Да умойся, а то смотреть на тебя тошно. Пятнадцать лет, а ты все еще как маленький…

Голос у Крафта был усталым, но Раджу не казалось, как в те разы при разговорах, что Крафт не только неправильно строит фразы, но еще и разыгрывает роль бедного и обманутого всеми простачка.

– Друже Абрахамс… Тебе такое задание. Привезешь врача из частной клиники Энтони Рестона. Патологоанатома. Вскрывает тех, кто умер. Пусть поглядит нашу Джейн… – Мистер Крафт говорил тихо, точно на похоронах, и Радж еще раз подивился: человек не похож сам на себя.

Когда за Абрахамсом закрылась дверь, Крафт сказал Раджу:

– Что ты думаешь обо всем этом? Ты знаешь, что я имею в виду.

– Догадываюсь. Я уже думал… Похоже, что нет. Понимаете? Никакого отношения к гибели Джейн «триада чайна» не имеет.

– И я так же думаю. При их жестокости и быстроте на расправу – и такая деликатная месть. Но на всякий случай пусть поглядит врач. Интересно, что он скажет…

«Говорить ли ему про ночной обстрел?» – подумал Радж уходя. И покачал головой: не скажет. Неизвестно, что захочет сделать Крафт. Может, просто решит уволить, чтоб избавиться от опасного работника, который уже второй раз попадает в такую ситуацию.

Глава седьмая

1

Янга ощупали, обыскали, втолкнули в машину. Зажатый между двумя взрослыми, он не видел, по каким улицам мчится машина, куда сворачивает. Ехали долговато – только это и понял. И еще удивился: почему человека с баулом не посадили с ним – машина ведь была большая, семиместный фургон.

В полицейском участке Янга впихнули в большую комнату, с лязгом закрыли дверь.

Прежде всего он ощутил резкий смрад. Комната была странная, оконце одно, под самым потолком, зарешеченное. На потолке едва светила лампочка в деревянной сетке. Света она давала мало, на полу было почти темно. Хотел прислониться к стене – и отшатнулся: больно кольнуло в плечо. Стены были оштукатурены так, что в ней густо торчали соски-шипы, точно чешуя акулы. Окрашенные в грязно-синий цвет, они поглощали весь свет, падавший на них. Когда глаза немного привыкли к темноте, Янг разглядел, что в комнате нет ни лавок, ни табуретов, в углах под оконцем лежат какие-то бродяги в лохмотьях. Один из них приподнял косматую голову и снова улегся, подложив под ухо локоть.

Янг боялся подходить к ним, опустился на корточки у дверей. Сесть как следует брезговал – таким грязным, в каких-то потеках и пятнах был цементный пол.

Терпел так около часа. В голове вспыхивали обрывки мыслей: «Попался… В тюрьму бросили… А что же теперь будет? А как же Радж? Он ведь ничего не знает, где я, что со мной… А Пуол – гад… Гад из гадов! Последние деньги выманил да еще полиции подсунул…»

Потом заскрежетал ключ в дверях, всунулся до половины туловища полицейский, огляделся по сторонам.

«Тебя!» – дернул за плечо Янга.

Привел в какую-то комнату или кабинет. У окна за столом сидел человек. Янг не успел присмотреться кто, как полицейский козырнул и боком, как краб, вышел.

Янг снова взглянул на стол. Так это же сидит тот офицер-полицейский, что вылез на улице из машины, позванивая наручниками. Высокий, с крупными чертами лица, с большим горбатым носом. Сегодня он в штатском и без головного убора. Глядел на Янга и по-отцовски улыбался. Янг не поддался на эту льстивую улыбку, отвел глаза.

Слева от входа был еще один стол, намного длиннее, и сидели за ним двое: тот пижон с усиками, что шел по улице за Янгом и покручивал блестящую палку, и другой – плотный, толстый, точно перекормленный, европеец, в серовато-голубом мундире. Возле него на столе лежала фуражка с надписью на околышке «Interpol». А слева от него у глухой стены за маленьким столом с машинкой сидел еще один полицейский.

– Как тебя звать, парень? – ласково, с улыбкой обратился к Янгу офицер.

– Янг. Янг Синх.

– Очень приятно. Классическое имя для хинди. Лучше и не придумаешь. Скажи, пожалуйста, читать-писать ты умеешь?

– Умею.

– О-о?! – удивился офицер. – Молодец. Тогда бери ручку и распишись на этой вот бумаге.

– Как это? – подошел Янг к столу начальника-офицера.

– Ну – напиши свое имя и фамилию. Этим самым ты дашь клятву, что будешь говорить только правду, чистую правду. Если соврешь, посадим в тюрьму.

Янг медленно нацарапал свои имя и фамилию. Рука дрожала, авторучка не слушалась. Написал и отступил подальше от стола. Очень уж сладким и липким был взгляд офицера – не отлепиться.

– Так, говоришь, как тебя звать? – еще раз спросил офицер. – У меня сын такого возраста, как ты. Кстати, он никогда не говорит неправды.

– Янг Синх. Двенадцать лет скоро.

«Трэт-тэ-тэ-тэ», – застучал на машинке тот, что сидел слева, за маленьким столиком.

– Где ты живешь?

– Нигде.

– Как это нигде? Не в воздухе же ты висишь?