Гроzа

– Ты просто была тогда маленькой девочкой и сильно испугалась, – попытался утешить ее муж. – Ложись, Катя, спи. Ночь на дворе.

Уснешь тут! Она поежилась и натянула на плечи сползшую ночную рубашку. Теперь Катерину знобило.

– Мне кажется, Тиша, что я умру от грозы, – еле слышно сказала она. – Тогда не убило, убьет сейчас. Мама мне как-то карты раскинула. А больше не стала. Наотрез отказалась. Как попрошу погадать, она прямо в лице меняется. А тогда сказала только: бойся грозы, Катерина. Это твоя кара.

– Пристыдить бы ее надо, твою мамашу полубезумную! – разозлился муж. – А не то пригрозить. Засрала мозги девчонке! Вот послал бог тещу! Будь моя воля – я бы ее в дурке запер!

– Да ты что, Тиша! Сколько она меня по врачам водила, сколько денег потратила! Даже в Москву возила! Я ведь почти год после этого молчала! А потом еще пять лет заикалась, так меня тогда напугало. Мама все сбережения на мое леченье потратила.

– Да что толку? Все равно вон, ночами не спишь.

– А все мать твоя виновата. Свекровь, – тихо сказала Катерина. И с опаской покосилась на мужа.

Эту тему лучше не поднимать. Не упоминать Кабаниху. Ее не то что Тихон, сын, ее вон, весь город боится! Так и есть! Муж аж в лице изменился! Как же! Жена посмела критиковать саму Хозяйку!

– Ты мою мать не трогай! – взвился Тихон. Проснулся в нем таки Кабанов! Даже голос повысил, хотя Катерина с усмешкой думала иногда, что ее муж так и живет, пришибленный своим именем. Догадались же назвать! Тихон!

– Да что ж мне, и слова сказать нельзя? И так живу, словно в тюрьме. «Да, мама, хорошо, мама, чего хотите, мама?» Если бы ты знал, Тиша, как же мне тяжело ее так называть! Мама… – она передернулась. – Слово теплое, ласковое, а твоя мать – как из стали. Увидишь ее – и дрожь по коже. Словно игольницу проглотила. Мама! Ты помнишь, Тиша, какой был скандал наутро после нашей свадьбы? Когда я за столом обратилась к твоей матери: «Мария Игнатьевна, а мне какое полотенце можно взять, чтобы крошки смахнуть?» Как она на меня тогда наорала! «Зови меня мамой!» – Катерина нервно рассмеялась. – Об этом вроде как просят. А меня отчитали, как маленькую девочку. Нет, во всем, что с нами происходит, виновата твоя мать. И в той давней истории тоже. Когда меня чуть грозой не убило.

– Она-то тут при чем? – вяло огрызнулся Тихон. Запал у мужа быстро проходил.

– Так ведь это она пришла к нам в то утро! Погадать ей, видишь ли, захотелось!

– А твоя от денег-то не отказалась.

– Да будь они прокляты, деньги ваши, кабановские!

– Но-но… – Тихон невольно поежился. Когда жена проклинает, у нее лицо меняется. И глаза горят, словно огоньки на болоте. Есть в Катерине та же чертовщинка, что и в матери ее, Мельничихе. Ведьмы они обе, как в Калинове говорят. – У меня, между прочим, в тот день отец пропал, если помнишь, – пошел на мировую Тихон. – Мно-ого чего случилось в тот день в Калинове, до сих пор расхлебываем.

– Да, помню, – коротко кивнула она. – Ту грозу в городе не забудут. Пока другая такая же не случится, – и Катерина невольно поежилась.

– Как сейчас помню тот день, – оживился вдруг Тихон. – Был я тогда десятилетним пацаном. С самого утра над городом стали собираться тучи. Отец был какой-то мрачный, да и мать не в себе. За завтраком поругались. Он сказал: «ну, я пошел», – вроде как попрощался. Голос у него такой был, странный. Как только за отцом дверь закрылась – мать меня в охапку и к бабке Насте. А та спрашивает: «Когда вернешься-то, Маша?» Мать посмотрела на нее, тоже странно, и говорит: «Ничего не знаю, мама, сегодня судьба моя решится. Может, я в другой город уеду. А Тиша пока у вас останется». Я давай реветь. Как это я буду без мамки с папкой? А бабушка меня утешать – конфет надавала, колы налила. Мать увидела, что я затих, расплакалась и ушла.

– Но ведь она же вернулась!

– Вернулась, – усмехнулся Тихон. – Только чужая. Словно умерло в ней что-то. В тот же год Варька родилась. Сестра моя. Выходит, что моя мать к Мельничихе беременная уже ходила. Вот странность! Не к врачу пошла, как узнала, что на сносях, а к гадалке! Скажи ты мне: зачем? Что она хотела узнать?

– Ты ведь помнишь, что потом случилось, – тихо сказала Катерина.

– Да, помню, – Тихон откинулся на подушку. – Наш Калинов во все криминальные сводки попал. Кто о нем слышал до того страшного дня? Да никто. А тут: убийство, ограбление банка, гроза эта ужасная. В мае-то месяце молния дерево подожгла! Когда такое было? Да еще отец пропал. Мать потом к следователю затаскали.

– Как думаешь, Мария Игнатьевна знает, где твой отец?

– Все говорят, что да. Не без ее участия все это случилось. Но мать моя – кремень! Недаром же ее Кабанихой прозвали. Весь город в кулаке зажала.

– А ты что думаешь? Она тебе ничего не рассказывала?

– Что ты пристала? – рассердился муж. – Девятнадцать лет прошло! Я-то уж точно ни при чем.

– Но, Тиша… – робко сказала Катерина. – Откуда же у вас такие деньги?

– Ты хочешь сказать, те самые? – усмехнулся муж. – Но тогда отец должен быть жив.