Гроза

Лёха тяжело вздохнул и едва заметно покачал головой. А Гроза, глядя на друга, видел, как далеко разошлись их пути после того, как они оба вернулись домой. Он мог сколько угодно говорить, что Лёху не так потрепало. Что тот прослужил всего полгода, но знал, что неправ. На той земле время по-другому ощущалось. Это на гражданке “всего полгода”, а там за неделю можно было постареть.

— Ты не кипятись, — ровно сказал Лёха. — Мы столько говна из одного корыта выхлебали. Неужели думаешь, что я кошмарить тебя пришёл?

— Да кто знает, — хмыкнул Гроза. — Ты же теперь при погонах, а я общественный порядок нарушаю.

— В этом и дело, — вздохнул бывший сослуживец. — Не от хорошей жизни нарушаешь.

Он помолчал, словно подбирая слова. А когда заговорил, у Грозы возникло стойкое ощущение, что сказал Лёха совсем не то, что собирался.

— Я недели две назад был в Москве. Встретил Аньку, жену Святого… Она там тоже была проездом, и вот представляешь, пересеклись на вокзале. Они сейчас в области живут. Святой священником стал. Сын у них родился.

— Ну, как там говорят, неисповедимы пути Господни, — с усмешкой ответил Гроза. — Не могу сказать, что я его понимаю, но хорошо, что выкарабкался.

— Я к тому и веду, Борь, — сказал Лёха и пристально на него посмотрел. — Тебе если нужна какая помощь, ты скажи. Необязательно в одну рожу в дерьме вариться.

Он снова умолк ненадолго. Гроза тоже молчал. Заметил, что у друга ладони в кулаки сжались — видно, припомнил Лёха что-то из тех времён.

— Да все знают, что если бы не ты, Святой давно в могиле лежал бы вместе со всем его взводом. И наши туда отправились бы следом.

Гроза улыбнулся.

— А чего я? Я же тогда весь лазарет обосрал.

Лёха встал с кресла. Покачал головой и пошёл к выходу. Возле самой двери обернулся.

— С теми придурками я потолкую, — обронил он. — А тебе я уже сто раз говорил, но мне и повторить не в лом. Хорош нарываться. Давай к нам. Хочешь — вообще в ОМОН. Тебя как воевавшего с руками оторвут.

— Меня дядя Коля к себе позвал. Хватит с меня пока оружия.

— Ну смотри. Если передумаешь, дай знать. Ты, главное, сам не пропадай.

— Да куда мне деваться.

Гроза ещё долго смотрел на закрывшуюся дверь. Эх, разворошил Лёха память. Вскрыл как старую могилу, из которой завоняло так, что не спрятаться. Грозе хотелось бы закопать всё, утрамбовать как следует и залить раствором, чтобы не вспоминать. Не дёргаться. Не проживать заново. Лёха ушёл, а Гроза остался наедине с куском кровоточащего прошлого. Завелась среди офицеров крыса. С немалыми звёздами на погонах. Для таких война — это бизнес. Грязный, нечестный, но бизнес. Хрен знает, сколько башляли таким крысам, и стоило ли оно того, но этот уже слил два взвода. Один положили чехи, выживших взяли в плен. Другой поехал их вытаскивать — по договорённости. А вместо обмена его тоже весь положили. Один человек ради бабок полсотни бойцов отправил в могилу.

Кто офицера слил, Гроза не знал. К нему просто как-то подошёл командир. Сказал, что взвод Андрея Святова попал в засаду. А тот самый Егоров собирается договориться об обмене пленными. Гроза хорошо запомнил глаза командира, когда тот рассказывал, где в ближайшие пару дней будет Егоров. Тревога в них была, потому что за такое запросто под трибунал можно было пойти. И надежда, что его поймут. Гроза тогда на самом деле сразу всё понял. Кивнул и взял ярко-красное яблоко, которое ему командир протянул вместе с подсумком с двумя магазинами для СВД.

Когда Гроза вернулся в опорку, там уже все знали, что Егорова снял чеченский снайпер. Договорённость с чехами пошла по пизде, но разве это причина бросать ребят? Командир велел выдвигаться. Своих они вытащили — тех, кто дожил. Андрюху Святого Гроза хорошо запомнил. Тот как неживой был. Может, обкололи чем. Глаза мутные, ничего не соображал. Молодец, что оклемался. А командира и самого Грозу потом ещё слегка потрясли. Но и они, и их военный врач на честном глазу подтвердили, что Борис Морозов территорию не покидал по причине небоеспособности. Обожрался немытых яблок, слёг с подозрением на дизентерию и загадил весь лазарет. Оклемался он только, когда пришло время выдвигаться ребят выручать.

Гроза подошёл к шкафу. Покопался в бауле, вытащил из внутреннего кармана гильзу. Сохранил он её — на память. Командир тогда с запасом боекомплект выдал, а он всего три патрона потратил. Два на пристрелку ушло, а той мрази одного хватило. За спиной с тихим щелчком закончилась кассета. Гроза обернулся. Зря, он, наверное, так с Лёхой. А, может, и нет — зачем кого-то с собой на дно тянуть?

Ночью Гроза снова не видел кошмаров. Утром выбрался до ларька, закупился продуктами. Потрепался с дядей Колей. Пообещал даже подумать про работу. Тот почему-то обрадовался. Как будто так важно было пристроить его хоть куда-то. Дядя Коля вручил пару бутылок “Пепси”, словно Гроза для него по-прежнему оставался детдомовских пацаном, которого он подкармливал.