Гроzа

– Мать сама на себя не похожа, – шепнула Варя невестке, когда Мария Игнатьевна положила в чай четвертую ложку сахарного песка. Похоже, машинально. А потом потянулась за конфетами. И Варя громко сказала: – Как хорошо, что мы с Катей спим теперь на веранде. Там не так душно, как в доме. И по саду можно перед сном погулять.

– Да-да, хорошо, – кивнула Кабанова.

– И на набережную можно сходить, в кафе посидеть, – подмигнула Катерине Варя.

– Что ж, дело хорошее, – машинально ответила Мария Игнатьевна.

Девушки переглянулись.

– Значит, мама, ты не возражаешь? – громко сказала Варя. – Ночью мы идем гулять!

– Вы бы спать легли пораньше, молодежь, – очнулась Кабанова. – А не то в кино бы сходили.

– Мама, ты шутишь? – прищурилась Варя. – Может быть, ты хотела сказать, в ночной клуб? Кино было в твоей далекой молодости. А время-то идет.

– Хватит тебе к словам цепляться! Иди ты, куда хочешь! Я тебе не сторож! – Мария Игнатьевна говорила раздраженно и все время смотрела на часы.

– Спасибочки за ужин и за приятный разговор, – Варя кивнула невестке, и обе встали.

Глаша, как мышь, шмыгнула наверх, впереди них.

– Этой ночью разумнее было бы остаться дома, – с усмешкой сказала Варя. – Похоже, мать кого-то ждет.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Катерина. – К нам на веранду, значит, не заглянет. И не увидит, что нас там нет.

– Да, второй день подряд нам везет. Это больше, чем я хотела. Но завтра она захочет узнать: как мои с Борисом дела?

– Соври что-нибудь. Ты ведь умеешь.

– Главное, чтобы мы с тобой говорили одно и то же, – Варя обняла невестку за тонкую талию. – Мы с Ваней сегодня и в самом деле поедем в клуб. А тебе там показываться нельзя, – зашептала она. – Поезжайте с Борисом опять на Волгу, в отель. Вас проведут с черного хода.

– Но у Бори приметная машина! Ее сразу узнают!

– Да мало ли, с кем он приехал? И вообще: это не твое дело. Скоро матери будет не до нас с тобой.

– Почему?

– Говорят, Кулигин значительно продвинулся в своем расследовании. Это вопрос буквально нескольких дней. И он скажет, где мой отец.

– Но при чем тут моя свекровь?

– Правду Ваня сказал, – вздохнула Варя. – Умом ты не блещешь. Не обижайся, с такой красотой, как у тебя, это лишнее. Лучше подумай, что на свидание наденешь. Порадуй Бориса, он ведь для тебя так старается.

И лицо Катерины вспыхнуло от счастья.

…– Ну что? – требовательно спросила Мария Игнатьевна у Глаши в десять вечера.

– На их половине тихо, – загадочно сказала горничная. Ох, как же Глаша обожала эти тайные дела!

От нее в такие моменты зависела судьба всего Калинова. Да узнай только они. Глаша чувствовала себя прямо мадам Буонасье, которая устраивала тайное свидание своей королеве с лордом Бекингемом. Не хватало только отважного мушкетера, пылкого поклонника. Да и личико у Глаши подкачало. Но она думала лишь о том, как угодить своей хозяйке.

– Варька на свидание сейчас побежит, а Катерина книжку ляжет читать. Она из своей комнаты поздно вечером не выходит. Но ты на всякий случай покарауль. Если вдруг услышишь шаги – сразу беги ко мне, – велела Мария Игнатьевна.

– Неужто Степан Прокофьевич в шкаф полезет? – хихикнула Глаша.

– Да где взять такой шкаф, чтобы наш мэр там поместился? – невольно улыбнулась Кабанова. – Да и не Катьку надо опасаться.

– А кого? Мэршу?

– Разговорилась! Иди – встреть.

Степан Дикой вошел в спальню, стараясь не шуметь. Выглядело это комично.

– Что это с тобой? – прищурилась Мария Игнатьевна. – Тихона нет. Уехал.

– Да едва с Борисом у твоего дома не столкнулся, – с досадой сказал Дикой. – Хотел через заднюю калитку проскочить, там темно, хоть глаз выколи. И хорошо, что темно. Наткнулся на его машину, она приметная. Но Борис меня, похоже, не узнал.

– Видать, Варю поджидает.

– Что-то не верится мне во все это.

Дикой сел на огромную кровать и неторопливо стал раздеваться. Снял рубашку, потом, пыхтя, стянул брюки.

– Соскучился, – сказал он, снимая носки и заталкивая их под кровать.

– А по виду не скажешь. Что ж не кидаешься ко мне, как раньше? – тихо рассмеялась Кабанова.

– Так не мальчик уже. Да и куда ты денешься? – И Дикой, сопя, повалил ее на кровать.

…Мария Игнатьевна, лениво перебирая пальцами в золотых кольцах, заплетала черную косу, похожую на змею, перекинув ее через плечо, и задумчиво смотрела в окно. Дикой, устав и разомлев, изредка зевал и так же лениво щипал кисть темного, без косточек винограда, лежащего в тарелке на тумбочке. Там же стояла бутылка французского коньяка.

– Ты мне сказать чего-то хотела, Маша.

– Хотела. У Кудряша я сегодня была, – голос Кабановой звучал напевно, в нем сейчас не было прежней жесткости.

– Неужто дома? – Дикой приподнялся на локте.

– Нет. В офисе. Напугать его хотела.

– А он что?

– Наглости Ваньке не занимать. Сам стал меня пугать. Кулигиным. Да про пистолет вспомнил.

– Ай, ну его, – Дикой махнул рукой и опять откинулся на подушку. – Обойдется.

– Он мне, Степа, договориться предлагал. В любовники набивался.

– Чего-о?! – Дикой резко сел.

– А ты, никак, ревнуешь?