Гроzа

– Что это? – удивился Кулигин. И тут только до него дошло: да, был треск, когда сломались гнилые перила. И почти одновременно сверкнула молния и раздался гром. А дождя нет. Это не гроза… – Кровь? – сообразил вдруг старый учитель. – В меня стреляли?

– Лев Гаврилович! – закричали под окном. – Вы живы?! Где вы?!

И в дом вихрем ворвалась Варя Кабанова. Увидев окровавленную грудь старого учителя, она ахнула:

– Господи, кровь! Срочно в больницу!

– Погоди, Варя, – Кулигин попытался улыбнуться. Но губы не слушались. – Вроде болит, только не понимаю, где?

– В больницу! Срочно! Борис! – крикнула Варя.

На веранду взлетел Стасов:

– Что это было? Вроде бы стреляли?

Кулигин с недоумением смотрел на племянника Дикого. Откуда он здесь?

– Я мимо проезжал, – сказал Борис, поймав его взгляд. – Варя, надо кровь остановить.

– Да чем ее остановишь?

– Там… перекись… – Кулигин глазами указал на шкапчик.

– Надо в полицию позвонить, – спохватилась Варя.

Но город уже очнулся. Выстрел разбудил и взволновал всех. На центральной улице появились разбуженные жители, а потом и полицейская машина. Совсем скоро Кулигина, как героя, с почетным эскортом везли в городскую больницу…

…С утра больницу стали осаждать любопытные. Поскольку Кулигин выучил чуть ли не весь город, посетителей у старого учителя оказалось столько, что у санитарки не хватило бахил. Середина лета считалась в Калинове традиционной порой отпусков, а деньгами на то, чтобы уехать на юг или хотя бы к родственникам, располагали единицы. Поэтому в конце июня калиновцы начинали томиться от скуки. И так продолжалось до сентября, пока не начинался учебный год. А этим летом в довершение к дикой скуке навалилась адская жара. Молодежь еще могла на речку пойти, а куда деваться людям степенным? На грядках в такую жару умрешь. Вот и приходилось калиновцам томиться за плотными шторами, включив вентилятор и намотав на его лопасти мокрую тряпку.

Покушение на Кулигина мгновенно стало хитом сезона. И городок очнулся от спячки. Все жаждали узнать подробности и обсудить их. Вдруг оказалось, что у Льва Гавриловича полным-полно дальних родственников. Ведь к нему в палату пускали только родственников. И вот двоюродные внучатые племянники и племянницы, троюродные тетки и сестры, кумовья и даже «сваты» закоренелого холостяка Кулигина осаждали теперь заведующего хирургическим отделением.

Хотя пуля прошла по касательной, лишь зацепив плечо, и никакой операции не потребовалось, Льва Гавриловича на всякий случай поместили в хирургию. Левая рука Кулигина висела, как плеть, на перевязи, но держался он молодцом. И рвался домой.

– Вот видите, пальцы шевелятся, – Кулигин продемонстрировал лечащему врачу работоспособность раненой руки. – К тому же левая. И писать могу, и яичницу поджарить. А дома и стены помогают.

– Повезло, – сурово посмотрел на него начальник уголовного розыска, который взялся за громкое дело лично. Из уважения ко Льву Гавриловичу, который за разнесчастную тройку, халявно раздаваемую по всем остальным предметам, вколотил в балбеса Пашку Краснова столько знаний по математике, что тому хватило блеснуть в Высшей школе милиции.

Взяток Кулигин не брал и поблажки никому не делал, в школе ученики его за это проклинали, но зато потом начинали боготворить. Вот и Павел Краснов, плотный, усатый, неимоверно потеющий от жары мужчина, забросил все свои дела, чтобы лично выяснить: как все было?

– Я на часы-то не смотрел, Паша, – виновато сказал Кулигин. – Засиделся за полночь, а когда устал, на веранду вышел, воздухом подышать. А перила-то возьми да и обломись, – тихо рассмеялся старый учитель.

– Если бы они не обломились, Павел Владимирович, пуля прошла бы гораздо ниже, – молоденький лейтенантик шмыгнул носом. – И наверняка осталась бы в теле.

Лечащий врач, стоящий у окна и внимательно наблюдающий за главным своим пациентом на сегодняшний день, вздрогнул и осуждающе покачал головой. Ох уж эти полицейские! В теле!

– Выходит, в сердце целились? – прищурился Краснов.

– Хороший стрелок, – с готовностью сказал лейтенантик.

– Хороший! Он ведь в кустах под окном сидел! Сколько там метров, говоришь?

– Ну, два. Чуть больше.

– Почти в упор. Тут и плохой стрелок не промажет. Короче, стояли вы, Лев Гаврилович, как живая мишень в тире. На веранде темно, в спину свет из комнаты, да еще луна над головой. Повезло, – повторил Краснов и вытер струящийся по щекам пот. – А что свидетели говорят? – сурово посмотрел он на лейтенантика.

– Да одно и то же говорят, – оживился тот. – Главных свидетелей двое: Варя Кабанова и племянник Дикого, мэра нашего, Стасов Борис Григорьевич, – лейтенантик почтительно кашлянул.

Краснов опять полез за платком. Шутка ли! Такие имена!

– И чего им ночью-то не спится? – пробурчал он.

– Так ведь свидание у них было, – ухмыльнулся лейтенантик. – Они мимо проезжали, а тут – выстрел!

– Погодь… Дочка Кабанихи… Извиняюсь, Кабановой Марии Игнатьевны разве не с Кудряшом роман крутит?

– Говорит, разбежались.

– Когда ж они успели разбежаться? – удивился Краснов. – На днях видел их на набережной, в обнимку шли.