Гроzа

В отличие от дочки Кабановой, Борис врал не столь уверенно. А то, что он врет, Краснов понял сразу. Хотя показания молодых людей полностью совпадали. До мельчайших деталей. Это-то и было подозрительно.

– Мы остановились за кустами и стали целоваться.

– Как же так? – укоризненно покачал головой Краснов. – Ведь вы с Иваном друзья. Получается, что вы у него невесту увели.

– В любви каждый за себя, – усмехнулся Стасов. – Варя – богатая невеста.

– А вы, значит, охотник за приданым, Борис, гм, Григорьевич?

– Старших слушаться надо. Я ведь у дяди живу. А его этот брак устраивает. Вы сами с ним поговорите. Он подтвердит.

– Допустим. А что с убийцей? Вы его видели, Борис Григорьевич? – официально спросил Краснов и демонстративно подвинул к себе протокол допроса. Мол, каждое твое слово записывается, красавчик.

– Нет. Я, когда услышал выстрел, растерялся. Даже не сразу понял: что это?

– А Варя, значит, поняла?

– Она выпрыгнула из машины и побежала к дому.

– А убийца? Ведь он выскочил из кустов прямо на вас.

– Я его не видел, – Борис отвел глаза.

– Как же так?

– Я… Побежал искать людей.

– Людей?

– На помощь звать. Хотел найти патруль.

– Кого?!

– Я не знаю, как у вас в Калинове, а в больших городах по ночам дежурит полиция, – Борис пришел в себя. – Варя девушка, она побежала оказать медицинскую помощь, а я решил обратиться к сотрудникам правоохранительных органов.

– У вас ведь есть телефон, – Краснов выразительно посмотрел в потолок.

– Я решил, что найти патрульных будет надежнее.

– А Лев Гаврилович говорит, что вы вбежали в комнату чуть ли не следом за Варей.

– Лев Гаврилович был в таком состоянии, что я бы не доверял его показаниям, – тонко усмехнулся Стасов. – Он был в шоке какое-то время. Его ведь ранили. «Сразу за Варей» в этом случае понятие относительное. Ему так показалось всего лишь.

Краснов понял, что больше из племянника Дикого не вытянешь. По крайней мере, сегодня. И он отпустил Стасова.

Варя ждала его в машине.

– Все в порядке? – спросила она, когда Борис сел на водительское место и захлопнул дверцу.

– Мент тупой, но упрямый. Цепляется к словам.

– Но нас ведь двое. Я твое алиби, а ты мое. Понял?

Борис поморщился:

– Неужели нельзя было как-нибудь иначе?

– Как? Ты умный – скажи.

Борис молчал.

– Куда тебя отвезти? – спросил наконец он.

– Домой, – Варя откинулась на спинку и закрыла глаза. Она смертельно устала за прошедшие сутки.

– Значит, мы с тобой теперь жених и невеста, – усмехнулся Стасов.

– Заткнись.

Когда они остановились у глухих железных ворот особняка Кабановых, Варя, перед тем как вылезти из машины, сказала:

– И помни, Боренька: коготок увяз – полезай в кузов! Назвался груздем – всей птичке пропасть.

– Варя, что за пошлость, – поморщился Стасов.

– Привыкай, столичная штучка. – И Варя со злостью захлопнула дверцу.

Борис задумчиво смотрел ей вслед. Ему показалось, что на окне второго этажа шевельнулась занавеска. Стасов встрепенулся. Катерина! На что только не пойдешь ради любви!

Но на душе все равно остался неприятный осадок. По-прежнему было невыносимо жарко, и небо приняло тот особый оттенок, который так и хочется назвать «жженые облака». От них давно уже остался только сизый пепел, под толстым слоем которого солнце кажется тусклым, даже когда оно стоит в зените. Дождей не обещали еще две недели. Но у Бориса, как и у всех, было ощущение, что на город надвигается огромная черная туча.

Быть грозе. И какой грозе!

День четвертый

Льва Гавриловича оставили-таки в больнице еще на день. Как ни рвался старый учитель на свободу, стремясь завершить поскорее свое расследование, лечащий врач был непреклонен. Пришлось подчиниться. С утра, едва закончился обход, к Кулигину потянулись посетители. В основном это были его ученики, бывшие и нынешние, да сослуживцы, но и любопытствующих хватало.

К полудню в больничном дворе собралась разношерстная компания. Калиновская больница была в форме буквы «П» и имела два крыла. Таким образом, из «П» получалось два «Г», в одном находился роддом, а в другом – ЦРБ. Фасад больницы выходил на улицу Соборную, которая до распада СССР называлась Безбожной. Она и вела к храму, на который смотрели окна калиновского роддома. Что касается ЦРБ, та тоскливо глядела на голую степь, больше домов на Соборной не было. По каким соображениям районную больницу построили у храма, до сих пор оставалось загадкой. Но в советские времена таких странностей хватало. Хорошо, что церковь вообще не снесли.

– А что? Удобно, – шутили калиновцы. – Из морга – сразу отпевать. А из роддома – крестить.

Выходя из храма после венчания, первое, что видели молодые, – это роддом. Говорят, в богатой истории Калинова бывали случаи, когда из церкви невесту везли, точнее, несли рожать.