Гроза

В конце концов, если Юрка может сейчас хотя бы пытаться язвить, то и она на это способна.

–Груши привези, тогда.

–И как ты можешь их любить, они же кислые? – притворно скривилась Лиза,– И сок этот из них льется, отовсюду. Может по традиции, апельсины таскать?

–Ну да, а они сладкие, блин,– проворчал он в ответ. Лиза засмеялась и вышла из палаты. У нее с плеч словно гора свалилась. На секунду горечь в сердце немного притупилась, жизнь все же вступала в свои права. На крыльце больницы она остановилась, всматриваясь в усеянное звездами сиренево-фиолетовое небо. Дул ветер, снова подмораживало. Снег возле больницы сошел почти полностью, из-под слоя грязи робко проглядывали буро-зеленые стебли прошлогодней травы, мокрые и холодные. Она невольно спохватилась, поняв, что за последнее время впервые толком вгляделась в то, что ее окружает, вон, хоть траву под снегом заметила, уже неплохо. Прямо перед ней лежала большая широкая трасса, на переходе мигал зеленый огонь светофора, сообразив, что надо торопиться, она побежала вперед, по заученному за неделю маршруту. Долго стояла на остановке, пока ждала автобус, замерзла и радовалась этому. Не потому, что сошла с ума, нет. Просто позволила себе побыть живой, не той машиной, что была до этого.

Остановка утонула в луже после дождя, а она не могла вспомнить, когда он был. Судя по всему, вчера, а где пропадала она? Подошел забрызганный серо-белый автобус, жалобно всхлипывающий на ухабах всеми рессорами, она влетела в него, устало упав на сиденье. Да, раньше она обожала ездить вот так, никуда не приезжая. Как бы ей хотелось вернуться в те времена, когда она была почти девчонкой, смелой и свободной, когда на ней не висело столько тонн обязательств, когда толком не нужно было ничего решать самой. А сейчас словно какая-то часть ее прежней вернулась из-под присыпавшего душу пепла.

14.

Лиза разрывалась между больницей и университетом, крутилась последнюю неделю, как белка в колесе, забегая домой только, чтобы рухнуть на кровать и захлебнуться сном. Еще и эти клопы с тараканами доставали, она сквозь дремоту ощущала, как ее кусают. Кажется, это перерастало в манию. Дихлофос не справлялся, уходя, она распыляла половину флакона, тараканов меньше не становилось, а она здорово задыхалась в сладковатой вони. Иногда ей казалось, что у нее начинается астма. Находиться дома подолгу сил не было, она сбегала в больницу. Как и сейчас, вернувшись из универа пораньше, она быстро накинула на себя куртку линялого голубоватого цвета, который совершенно ей не шел, и помчалась ловить автобус.

Снег почернел и осел, весна бесновалась на городских улицах, поливая теплым дождем растрепанный город. Барнаул походил на мокрого пса, отогревающегося у решетки радиатора, присмиревшего и распушившего свалявшуюся с зимы шерсть. Даже автобус, подползший к ней, едва не окатив потоком грязной воды, в кои-то веки вымыли. А может, он просто часа три мок под дождем на конечной станции, что было вероятнее всего. Перед больницей она заскочила в супермаркет за грушами и печеньем. Ненормальный все же этот Соколовский, только оклемался, сразу пирожные ему подавай с пряниками. Видите ли, загнуться можно от пресной и невкусной больничной еды.

Естественно, он ее ждал, что еще ему было тут делать, в душной палате, наедине с уховертками, заполонившими больницу по случаю сырости. Насекомые Юру не смущали, он рвался обратно в свой отдел, как кролик перед удавом.

–На меня уже кассирша смотрит, как на свою подругу, груши со скидкой свешала,– она усмехнулась, наблюдая, как бледный старый ее друг уплетает свое лакомство. Врач разрешил ему сидеть, чем тот активно и пользовался. Да, он точно шел на поправку, она уже не боялась смотреть ему в глаза.

–Прикинь, сегодня моя Маргарита Игоревна заходила, спрашивала, когда я к ней вернусь! Вот упрямая тетка, ей же никто не говорил, где я и что со мной, нашла ведь. Сыночек ее вернулся. Так она только о нем и говорит, зовет меня отмечать сие великое событие!

–Бедной бабуле не на кого орать за поздние возвращения, только и всего.– съязвила Лиза,– Дай мне хоть одно печенье, я же их покупаю, даже не пробую.

–Нет, себе ты дома купишь, а это мое,– немедленно отозвался тот.– Наверно, все-таки Эдик ей проболтался, ну не могла она сама сюда приковылять, у нее же ноги вечно болят.

–Ага, значит, ты врал, что терпеть ее не можешь!

–Ну,– замялся тот,– она противная настырная тетка, которая постоянно трещит про разваливших страну американцев. Зато не мешает мне работать, и денег берет немного.

–Ты же кругом ей должен, сам жаловался? – вспомнила Лиза, ехидно посмеиваясь.

–Точно, совсем забыл. Лишь бы она не вспомнила!