Гроза чужих морей

Вот тут и сказалась проблема низкой бронепробиваемости японских снарядов. "Севастополь" горел, как свеча, постепенно замолкали шестидюймовые орудия, а эффективность огня главного калибра падала, однако корабль уверенно держался в строю и тонуть пока не собирался. Больше того, пожары оказались горазда слабее, чем могли бы быть – по опыту все той же эпопеи с британцами, Макаров приказал убрать с кораблей все горючие материалы. В результате условия жизни стали куда более спартанскими, но зато и от огня корабль страдал меньше. Вдобавок, памятуя о том, что произошло на "Победе", русские сузили щели боевых рубок с помощью котельного железа, и теперь туда залетали лишь редкие осколки.

Японцам приходилось намного хуже. Русские снаряды взрывались далеко не все, а те, что взрывались, уступали японским по разрушительному действию. Зато практически все взрывы происходили внутри кораблей противника, и это калечило их куда сильнее, чем русских. Развороченные надстройки и выгоревшая кают-компания – это, разумеется, неприятно, однако заклиненные элеваторы кормовой башни на "Асахи", снизившие ее скорострельность до одного залпа в четыре минуты, и вышедшее из строя рулевое управление "Ясимы" все же куда более критично с точки зрения выживаемости корабля в бою. В бою на такой дистанции переставала держать удар даже толстая, до шестнадцати дюймов броня японца, зато ее толщины как раз хватало для того, чтобы взвести русские взрыватели, от чего русские снаряды, как ни парадоксально, исправно взрывались именно в наиболее защищенных отсеках броненосца, частенько не причиняя серьезного урона слабобронированным участкам. Тем не менее, все же первым сдался русский корабль – все-таки по нему били сразу четыре противника. Под градом снарядов он поднял на чудом уцелевшей мачте сигнал "Не могу управляться" и начал медленно отклоняться влево. При этом все его движения производили впечатление некоей спокойной неторопливости – в трюмах корабля уже плескалось полторы тысячи тонн забортной воды, и корабль сидел заметно ниже ватерлинии. Броневой пояс корабля оказался частично под водой, а при слишком резком маневре казематы шестидюймовых орудий вполне могло и затопить.

Над японскими кораблями разносилось громовое "Банзай!", заглушающее, казалось, даже канонаду, но Того отнюдь не разделял всеобщего ликования. В отличие от матросов, да и от большинства офицеров он видел, что ситуация отнюдь не так радужна, как кажется на первый взгляд. Да, головной корабль русских тяжело поврежден, явно имеет серьезные проблемы с управлением и вынужден покинуть строй, но при этом он не потоплен, а сам строй не нарушился.

В то же время японский адмирал видел, что идущий первым "Асахи" бодро горит, осел кормой и имеет заметный крен на левый борт, а кормовая башня окончательно прекратила огонь. Огонь, кстати, она прекратила после того, как русский снаряд ударил в пороховой погреб и не взорвался, но погреб все равно затопили. В общем, состояние броненосца было ничуть не лучше, чем у "Севастополя", хотя корабль все же пока держался в строю и даже пока что был в состоянии продолжать бой.

Что происходило на "Ясиме" Того не знал – достаточно плотный и ровный строй его броненосцев не давал рассмотреть замыкающий строй корабль. Однако столб черного дыма, поднимающийся в небо, говорил о том, что кораблю изрядно досталось. Горел, во всяком случае, он сильно и, хотя русские снаряды не обладали таким зажигательным действием, как японские, но и горючих материалов на корабле было в избытке – их, в отличие от русских броненосцев, не выгружали. К тому же аварийные команды, занятые на тушении пожаров, под огнем русских таяли, как снег под солнцем и уже просто не справлялись.

Если бы Того знал, что творится на его четвертом броненосце, он бы, наверное, постарался прервать бой и оторваться. К этому моменту "Ясима" практически не управлялся. Мало того, что его рулевое управление было повреждено в самом начале боя, так еще и русский снаряд поставил точку на возможность привести его в порядок в приемлемые сроки. Двенадцатидюймовая дура, чуть-чуть не долетев до японского корабля, упала в воду, рыбкой пройдя сквозь нее, ткнулась в борт ниже ватерлинии, и взорвалась. Пробоина была не слишком большой и для живучести корабля неопасной, но вода начала быстро затапливать румпельный отсек, не давая экипажу заняться ремонтом. Почти одновременно в носовую часть корабля попал второй снаряд, который тоже не нанес больших повреждений, но вода, поступающая сквозь пробоину, несколько спрямила возникший было дифферент на корму. Однако, хотя угрозы дальнейшего затопления отсеков и не было, управлять машинами заметно осевшим и, вдобавок, слегка кренящимся на борт кораблем в двенадцать с половиной тысяч тонн водоизмещением крайне сложно.