Гроза чужих морей

Кстати о броненосцах. Вот ведь незадача, если придется драться с неизвестными кораблями, а исключать и такой поворот событий Макаров не мог, то в море выходить, собственно, и не на чем. Три броненосца, пришедшие в Порт-Артур после сражения с японцами, небоеспособны – их слишком сильно потрепало, а ремонтные мощности порта на проверку оказались ничтожны. Даже те корабли, которые уже стояли на ремонте, в порядок все еще не приведены. И с чем встречать незваных гостей? Выходить против них на "Баяне" с парой легких крейсеров, или просто топить все, что можно, на фарватере, чтобы не допустить противника в гавань? А что еще прикажете делать – ведь сколько не говорили до войны, что надо обеспечивать базу нормальными доками, все как-то глохло в пустой болтовне. Потом всю войну расхлебывали, ходили в море на залатанных на живую нитку кораблях, в бою постоянно нервничали, что из-за сотрясений от собственных выстрелов отлетят наскоро установленные заплатки, и теперь вот вынуждены бессильно кусать локти, зная, что ничего не могут сделать. И, главное, ничего опять не изменится, логика чиновников проста, как гвоздь: если русские чудо-богатыри сейчас справились – значит, и в следующий раз сдюжат. И нечего деньги тратить, чтобы им легче было. А на то, что эти самые чудо-богатыри из-за этого гибнут, им наплевать – бабы, мол, еще нарожают. Иногда Макарову хотелось просто развернуть башню да врезать прямой наводкой… Куда точно – он и сам не знал, но отлично понимал, что очень многим, в первую очередь, матросам хочется сделать того же самого. И еще он понимал, что сумел придушить здесь, в Порт-Артуре бунтовщиков только благодаря авторитету, да еще тому, что война поневоле заставляет людей заботиться о том, чтобы выжить, а не о всеобщем благе. Что творится на других флотах, он представлял неплохо, и оптимизма это знание лучшему адмиралу Российской империи не добавляло.

От мрачных мыслей его отвлек удивленный возглас кого-то из стоящих на почтительном отдалении от командующего флотом офицеров. Стояли в стороне они по двум причинам – во-первых, чтобы не мешать раздумьям адмирала, а во-вторых, чтобы не попасть под горячую руку. Любое, даже самое лучшее начальство может в определенные моменты быть излишне грозным и сорвать раздражение на подчиненных, а Макаров, как все знали, был крут. Тем не менее, адмирал даже не обратил внимания на возмутителя спокойствия, уж больно необычное зрелище предстало перед ним. Из-за кормы одного из кораблей вылетело нечто вроде миноносца, только широкое, непривычных очертаний, и с огромной скоростью устремилось к берегу. Скорость эту Макаров оценил примерно узлов в пятьдесят, и ему потребовалось минуты две или три, чтобы осознать всю нереальность этой цифры. Неизвестный же корабль, будто плюя на все представления собравшихся о реальности и нереальности, устремился прямиком ко входу в бухту, не обращая внимания ни на миноносцы, ни на изгибы фарватера.

– Куда он… – выдохнул кто-то озвучивая мысль, которая пришла одновременно в голову всем присутствующим. Корабль, не снижая скорости, несся прямиком на берег, и все уже ждали удара и громкого, наверняка слышного даже здесь скрежета раздираемого металла, но… корабль вылетел на берег и, не снижая скорости, понесся по земле в сторону города. На несколько секунд все застыли в шоке, а затем, плюнув на приличия, толпой, невзирая на чины, бросились за ним.

Когда Макаров, задыхаясь от быстрого и совершенно неприличного для его возраста и звания бега, подбежал к штабу, то застал там совершенно непривычную картину. Корабль, ощетинившийся небольшими орудийными башнями, прочно, как будто для этого и был предназначен, стоял на земле. Вокруг него стояло, явно в карауле, человек десять, одетые в непривычного вида черную форму и с еще более непривычными короткими винтовками на груди. Поверх формы было надето что-то вроде пятнистой безрукавки, тяжелой даже на вид, на головах – береты, к ремню приторочена металлическая каска. Рядом, чтобы поглазеть на непривычное зрелище, собралось немало народу, и если гражданские чуть напугано молчали, офицеры тоже стояли кучкой, ожидая, когда появится начальство и внесет в происходящее некую толику ясности, то вездесущие мальчишки уже ползали по броне, с интересом рассматривая новую диковинку, и никто им не препятствовал. Что самое интересное, обычные солдаты и матросы уже вовсю переговаривались с часовыми, те отшучивались. Уши адмирала слегка резала какая-то непривычность речи чужаков – вроде и по-русски говорят, а в то же время и чуть-чуть иначе. Впрочем, общению нижних чинов это, похоже, не мешало. В одном месте даже уже форму пальцами щупали…

– …да удобнее нашей ничего быть не может, – возмущался какой-то солдат. – Чтобы я еще эту тяжесть на себе таскал! Да в ней после второй версты бегать упаришься.