Гроза из преисподней. Луна светит безумцам. Могила в подарок

Неслышно ступая, Мёрфи проследовала за ним до двери и закрыла ее. В гостиной сразу же сделалось темнее и теснее; ухмыляющийся призрак давешней шелковой близости витал в запахе крови и памяти о двух мертвых телах в соседней комнате.

– Женщину звали Дженнифер Стентон. Она работала на «Бархатный салон».

Я присвистнул. «Бархатным салоном» называлась дорогая служба эскортных услуг, которой заправляла женщина по имени Бьянка. На службе у нее состояла стая красивых, обаятельных и весьма сообразительных девиц, которыми она снабжала самых богатых местных мужчин по таксе в несколько сотен долларов в час. Бьянка торговала таким женским обществом, какое большинство мужчин видит только по телевизору и в кино. Еще я знал, что в Небывальщине она является весьма и весьма влиятельной вампиршей. В общем, она обладала Властью с большой буквы «В».

Прежде я уже пытался объяснять Мёрфи концепцию Небывальщины. Она так и не поняла ее до конца, но все же усвоила, что Бьянка в некотором роде вампирша, периодически сражающаяся за территорию. Мы оба прекрасно понимали, что, если в дело вовлечена одна из Бьянкиных девиц, без нее самой здесь тоже не обошлось.

Мёрфи не стала ходить вокруг да около.

– Это может быть одной из Бьянкиных разборок?

– Нет, – сказал я. – Если только она не повздорила с человеком-колдуном. Вампир, даже вампир-колдун, ни за что не устроит ничего подобного за пределами Небывальщины.

– Но она могла конфликтовать с человеком-колдуном?

– Не исключено. Но на нее это не похоже. Она не так глупа.

Я не стал говорить Мёрфи о том, что стараниями Белого Совета вампирам, конфликтующим со смертными магами, не удается прожить достаточно долго, чтобы успеть проболтаться об этом. Я вообще не рассказываю обычным людям о существовании Белого Совета. Еще не время.

– И потом, – добавил я, – если кто-то хотел навредить Бьянке, напав на ее девиц, ему стоило бы укокошить девушку, оставив клиента целым и невредимым, чтобы тот разболтал об этом всему свету. Это нанесло бы куда больший ущерб ее бизнесу.

– Гм, – только и сказала Мёрфи. Я не убедил ее, но она записала все мои соображения.

– Кто был мужчина? – спросил я.

Пару секунд Мёрфи молча смотрела на меня.

– Томми Томм, – сказала она наконец ровным голосом.

Я удивленно посмотрел на нее: имя мне ничего не говорило.

– Томми Томм, – повторила она. – Телохранитель Джонни Марконе.

Теперь во всем этом забрезжил какой-то смысл. Джентльмен Джонни Марконе оказался царем горы после того, как семья Варгасси сошла на нет в результате внутренних междоусобиц. Департамент полиции видел в Марконе блаженную передышку после долгих лет безжалостной борьбы и кровавых поединков с Варгасси. Джентльмен Джонни не позволял у себя в организации никаких эксцессов и очень не любил, чтобы в городе орудовали независимые одиночки. Карманники, медвежатники и наркодилеры, не входившие в его команду, или каким-то образом меняли свои убеждения и пристраивались к нему под крылышко, или просто исчезали и больше о них никто ничего не слышал.

Марконе оказывал на преступность цивилизующее воздействие – и там, куда он дотягивался, масштабы ее заметно возрастали. Как чертовски проницательный бизнесмен, он содержал целую армию адвокатов, ограждавших его от закона баррикадами свидетелей, бумаг и магнитофонных записей. Копы никогда не высказывали этого вслух, но порой казалось, что им почти неохота преследовать его. В конце концов, Марконе был куда лучше единственной альтернативы – анархии в преступном мире.

– Помнится, мне говорили, что у него был заклинатель, – сказал я. – Похоже, он больше не пользуется его услугами.

Мёрфи передернула плечами:

– Похоже, так.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Я думаю проработать версию с парикмахером. Побеседую, конечно, с Бьянкой и Марконе, но заранее знаю, что́ они мне скажут. – Она захлопнула блокнот и раздраженно тряхнула головой.

Некоторое время я молча смотрел на нее. Вид у нее был усталый. Я так ей и сказал.

– Да, я устала, – согласилась она. – Устала оттого, что на меня смотрят как на идиотку. Даже Кармайкл, мой старый напарник, считает, что я хватила через край со всем этим.

– Остальные в участке тоже с этим согласны? – поинтересовался я.

– Ну, большинство просто хмурятся или крутят пальцем у виска, когда им кажется, что я не смотрю в их сторону, и подшивают мои рапорты к делу, даже не читая их. Все, кроме тех, кто уже сталкивался со всякой чертовщиной, а эти просто готовы обделаться со страху. Они боятся верить во все, чего не показывали в «Мистере Науке», когда они были маленькими.

– А ты сама?

– Я? – Мёрфи улыбнулась, и изгиб ее губ на мгновение сделался таким трогательно-женственным, что никак не вязался с ее твердозадой натурой. – Мир трещит по швам, Гарри. Мне кажется, за последние сто с небольшим лет люди привыкли верить в то, что они знают все. Да ну их к черту. Я могу согласиться с тем, что мы сейчас снова начинаем видеть то, что скрыто тьмой. Наверное, я просто цинична.

– Жаль, что не все думают, как ты, – вздохнул я. – Это изрядно снизило бы количество дурацких звонков ко мне в офис.