Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова

— Если ты верхом, то в лесу не заблудишься. Мы ж коней не зря в Куринском овсом кормим. Кони все запоминают. Если видишь, что заблудился, брось поводья, лошадь сама вернется туда, где ее овсом кормили. Так что об этом не думай. Ты, главное, лес изучай. Всё заметь, ничего не моги проглядеть, а тебя чтоб никто не видел.

Разведка… Глаза и уши… Обучая казаков, Бакланов никогда не забывал об агентурной разведке.

Много чеченцев к русским выходит. Бегут с гор те, кто украл у своих, адат нарушил, кровники. Просто любопытные приходят. Есть из кого вербовать. На свой аул они, конечно, не поведут, а на чужой, на соседский…

Начальник штаба Кавказского корпуса Филипсон самонадеянно писал, что лазутчиков русские имели во всех сословиях — от князя до пастуха. Кордонным начальникам безотчетно выдавались экстраординарные суммы на агентуру. Щедрая плата лазутчикам «производила разрушительное действие на нравственность этого дикого народа и могла бы окончательно его развратить, если бы значительная часть этой суммы самовольно не отклонялась от своего назначения».

Бакланов же, как мы знаем, казенных денег никогда не присваивал, и экстраординарных сумм для подкупа лазутчиков ему вполне хватало.

У Бакланова таких агентов было двое. Первый — Ибрагим, из конвоя Шамиля, жил в ауле Ведено, сам он появлялся редко и передавал информацию через верных людей.

Второго баклановского агента звали Али-бей, он был родом из Большой Чечни, из мичиковского аула Гурдали-Юрт.

Почему они работали на Бакланова? Из-за денег. Они так же продолжали ненавидеть русских, и, передав сведения, некоторые из них на другой день выезжали на перестрелки, тщательно целились и метко стреляли. Возможно, были у них какие-то счеты со своими наибами, возможно, были претензии к самому Шамилю…

Такая агентура стоила недешево, но здесь окупали себя любые траты. Информация, сообщаемая агентами Бакланову, бывала бесценна и спасла немало казачьих жизней.

Конечно же, лазутчики рисковали. Чеченцы изменников или их родственников пытали. В Автурах брата изменника положили под доски и уселись на них. Так сидели, пока он не умер. Прямо как монголы на русских князьях после сражения на Калке.

В Герменчуке отцу лазутчика выкололи глаза…

Ничего не могло остановить человеческую алчность. Рисковали дети гор ради червонцев, и глупо рисковали. Деньги, заработанные за предательство, или тратились на покупку оружия у армян, или шли на покупку украшений на это оружие, или просто зарывались в землю до лучших времен, чтоб соседи, которые все видят и все знают, не заподозрили в связях с русскими.

Бакланов агентов подробнейше расспрашивал. Говорили обычно на кумыкском наречии, считавшемся на Кавказе языком международного общения.

— А Шамиль сам какой?

Шамиля донские казаки видели близко еще в 1837 году, когда в конвое генерала Клюки-фон-Клюгенау ездили к нему на переговоры, и описали всем своим Шамиля подробно. Но Бакланов не уставал о нем расспрашивать, а лазутчики охотно отвечали:

— Э, Шамиль!.. Шамиль с шести лет Коран читал. В цель с первого выстрела попадает. Аварцы его мать просили: «Пойди с нашими стариками. Пусть разрешит сдаваться, а то мы все погибнем». Она пошла. Он говорит: «Кто просит?» Она говорит: «Я тебя прошу». Он говорит: «Кто такое дело просит, тому надо сто плетей бить». Били ее пять раз. Он говорит: «Больше не надо ее бить. Это моя мать. Я сам лягу». И его били 95 плетей…

— А воюет зачем?

— Нельзя по-другому. Шамиль говорит: «Рай есть под тенью шашки, убитый в войне против неверных есть живой и будет он жить в раю, а кто будет бежать — тот есть ничтожный человек, и будущая его жизнь есть ад».

— Довольны ваши Шамилем?

— Нет, не довольны.

— Что так?

— Мурзадсков содержат, мюридов содержат. Весь Дагестан кормят. У кумыков и на Тереке я за рубль пять саб муки продам, а наибы за рубль 12 саб муки забирают. Тавлинцев по аулам поставили, кормить их заставляют. Э-э… Пусть в набег идут, сами себя кормят…

— Отложились бы…

— Куда?

— Замирились бы…

Лица лазутчиков каменели. Ненависть к русским перевешивала недовольство Шамилем. Отвечали по-тюркски:

— Сормагъан — сиз, айтмагъан — биз (Вы не спрашивали, мы не говорили).

— А где сейчас Шамиль?

— В Ведено. Скоро в Шали будет.

— На нас пойдет?

— Нет… Не думаю…

— Ты узнай, куда он собирается идти.

Глава 13 Первые победы и первые потери

Весной чеченцы оживились и погромили на плоскости аул Алхан-Юрт.

Партии их бесстрашно разъезжали но плоскости, и 5 апреля казаки во главе с самим Баклановым вели с ними перестрелку при следовании из Куринского в Амир-Аджи-Юрт. Казаки держались уверенно. Двоих Бакланов после к чину урядника представил — Василия Андреева с Белой Калитвы и Александра Маркова из Верхне-Новочеркасской. Чеченцы особо не наседали, но и не убегали, ходили следом, как привязанные.

— Что-то задумали. Отвлекают… — сказал Бакланов сотенным командирам после стычки.